Сибирские огни, 1966, №2

бираюсь книжку писать. Называться она будет «Забытые имена». О зна­ менитых людях Сибири. Конечно трудно будет, но я справлюсь. Должна справиться! Посвящаю ее отцу своему. — Отец твой... что?.. — Умер в лагерях. Теперь реабилитирован. Д аж е деньги предлага­ ют за какое-то его изобретение. Юристы хлопочут, а мы с мамой не хо« тим их брать или думаем детскому саду передать деньги.—- Она вздохнула, помолчала...— Два института окончил. Последнее время, до ареста, в военной, промышленности работал. Ну, вот... Вадиму захотелось вдруг обнять ее и посидеть молча плечо к плечу. Он не мог пересилить себя и положил' ладонь ей на голову. Волосы у нее были мягкие и теплые. Она не удивилась, не отпрянула. Сказала тихо: —; Плохо, что ты уезжаешь. — Никуда я, наверно, не уеду. — Никто Москву терять не хочет. — Жить здесь надо! Она еще тише сказала: — Мне хотелось тебя увидеть... Со мной такое — впервые. — Я тоже хотел. ...Явился Виктор Бродский — сияющий и церемонный какой-то. По ­ ставил на стол бутылку муската, галантно поклонился, протянул Вике большой конверт. — С днем рождения вас, Виктория Матвеевна. Это от меня подарок. Здесь фотографии с первых дней стройки. — Раньше так не давал. — Исключительный случай сегодня. Сюрприз. — Спасибо, Витенька, лучшего и не придумаешь. Дай я тебя по­ целую. Виктор смущенно попятился. Вадим подарил ей томик Багрицкого. — Подарки полагается подписывать,— сказал она. Вадим сел на угол стола с раскрытой книгой, подержал ручку у губ, потом быстро, решительно написал всего одну строчку. Она прочитала: «Вике, которую я, кажется, люблю». Покраснела. ...Пили вино. Вика много смеялась. Томик Багрицкого лежал у нее на коленях. Виктор не очень убедительно сослался на занятость и вскоре ушел.. Они остались вдвоем... з Глеб лежал на кровати и хрустел газетой. Его плотно прикатанные- иссиня-черные волосы блестели от помады. Он потянулся и бросил на пол газету. — Скучно. Ты что хмурый, синьор? Где был? — Ездили в город на митинг,— ответил Виктор. — По какому случаю? — Савелию Шубину доску открывали. — А мы в баню ездили. По бутылке пива перепало. Черт знает что за дыра — пиво и то в диковинку. Ты почему не поехал, звали же? — Что, глухой? На митинге были, понимаешь? ...Виктор всю дорогу думал об идее, которая родилась у Каткова, и она все больше нравилась ему. Только все-таки парня на постаменте он