Сибирские огни, 1966, №2

\ ■—г Не надо, пожалуйста! Что ты! Он случайно прихватил ее саквояжик с туфлями, который н театра, как всякий порядочный кавалер. У себя в комнате открьл г , покрутил в руках легонькие лаковые туфли, и все наташкино до ро прягал под кровать, чтобы не видел Трошин. Она не пришла за саквояжем ни на второй, ни на третий Д _ • И остался крановщик один с горькой думкой, что он просто заяц, а н «не из тех». А спроси, чего ему, собственно, надо от Натальи, не ответил толком. Но нет у него ни одной грязной мысли, ни единого пятнышка все чисто. Просто необходимо, чтобы она была рядом, чтобы смеяться ее смехом, любить и ненавидеть то, что любит и ненавидит она. Uh г о т ов отдать ей самое легкое и приятное, самое же тяжелое готов взвалить на свои плечи и нести сколько угодно. Ночью, когда д аж е чисто побеленный потолок черен и одинаково темно с открытыми и закрытыми глазами, Валька, заложив кулаки под затылок, грезит. Это сказки. И он насочинял их много. ...Улица. С колесным скрипом болтается фонарь. На жидком свету метутся тени. И крик, конечно: — Спаси-те! Двое с ножами. На земле женщина. Он хрястко бьет в оскаленные сумасшедшие лица. Топот. Враг повергнут и бежит. Женщина стонет. — Ты, Наташа! — Я. Где они? Валька поднимает ее, спокойно закуривает и заводит речь о погоде. — Где они, Валентин? — Та смылись... Жидковатый народ, а еще жулики. Она прижимается к нему, он слышит ее прерывистое дыхание. — О, какой ты смелый! Извини, я о тебе плохо думала. Ты спас меня, я тебе так благодарна. Потом они идут по протоптанной тропинке к реке, где зеленоватый лед дочиста выскоблен ветрами, идут навстречу звезде, что висит у самого надбровья и похожа на шахтерскую лампочку. Идут бесконеч­ н о— к серой полоске рассвета. Или еще. Валька изящно прыгает с подножки вагона. На нем шикарный в полосочку костюм, через плечо кремового цвета габардиновый макин­ тош,. да самом затылке мягкая шляпа, в руке кожаный чемоданчик с молниями (таких пижонов видел в Одессе и издалека завидовал), а на груди у него скромненько так поблескивает звезда Героя. Валька споко­ ен н прост. Он вернулся на стройку прямо из Кремля, где получил эту звездочку. На перроне толпа — не протолкнешься, трубы оркестра стреляют солнцем, кумачи, лозунги: «Да здравствует Герой Социалистического Труда Валентин Игнатьевич Храмов!» Туш, конечно. Его втаскивают на трибуну. Бурные, долго не смолкающие аплодисменты. Наумов требует тишины'И после говорит: «Привет Валентину Храмову — первому наше­ му Герою!» Нет, не так скажет Наумов, а так: «Слава уважаемому Вален­ тину Игнатьевичу— гордости стройки!» Нет, еще не так. У Каткова красивей получится, что-нибудь вроде этого: «Дорогие товарищи! И в Сибири, наконец, весна. Распустился на деревьях лист, скатился ручья­ ми талый снег. У нас сегодня две весны: мы встречаем Героя Труда, комсомольца Валентина Храмова!» Аплодисменты. Валька ловит на Себе пристальный, молящий взгляд Наташки и отворачивается: у него тоже есть гордость, Пусть поймет, какого парня потеряла, он все-таки