Сибирские огни, 1966, №2

бы уж е подумать об истории бригады, пора бы уж е писать ее биогра* фию, которая после станет страничкой биографии стройки. Он теперь вел дневник, куда заносил самые значительные события. ... — Знамя где? — тихо спросил Наумов. — В общежитие унесли. — Спрятали, дорогие товарищи? — Д а нет... Петро сидел за грубо сколоченным столиком. Скулы у него за по­ следнее время еще заострились. Он задубел , ссохся, и голова его на по­ худевшей мальчишеской шее казалась большой и непомерно лопоухой. Наумов не выдержал его молчаливого, упорного вызова и отвернулся. Колупнул ногтем катышек смолы, понюхал палец и вздохнул: нахлыну­ ла разом и сильно тайга, костры, звон ручья где-нибудь в сыром л ож ­ ке, эхо выстрелов и дымки из горячих стволов ружья. Он прикурил, ло ­ мая спички, и уткнулся в газету. «О рабочей чести». Что они пишут о рабочей чести и что они в ней понимают? «Надо твердо знать, ребята, что перерасходы рождаются не в бух ­ галтерских книгах, они рождаются на лесах, и не только по вине боль­ ших руководителей, но и на рабочих местах — у каменщика, бетонщи­ ка, монтажника». ...«Жалуемся без конца: там беспорядок, тут беспорядок. А мы где? Нам поручено завод строить, и мы хозяева на площадке...» Наумов прочитал статейку до конца и крепко тряхнул головой: не­ плохо, как в настоящей газете. Только пишут они правильно, а д е ­ лают совсем наоборот. Начальник собирался было спросить об этом бригадира, но тот опередил его вопросом: — Заявление подавать, Иван Абрамович? — под Быковым скрип­ нула скамейка. Наумов не обернулся, вроде бы увлекся стишками. Он и на самом деле увлекся — они напоминали ему студенческую пору военных лет, о б ­ щежитие на Стромынке в Москве: ...Мы решили опять не тужить, К черту песни и канареек. Значит, можно на свете жить, Если есть пятьдесят копеек... — Куда просишься? — обернулся, наконец, Иван Абрамович и бро­ сил шапку на тумбочку в углу.— На мое место? Так рано еще, полагаю, тебе на мое место. Кто писал насчет чести? — Бродский Витька. —- Грамотно. Толково. — Он два курса института закончил — может. — И какого института? — Педагогического, что ли, не знаю. — И где? — В Москве. — Почему только два? —- Захотел поработать. Петро теребил на затылке ржаные волосы. Он засмотрелся, как за створкой печи мечется огонь. На чайнике подскакивала крышка. Наумов расстегнул дошку и, широко расставив ноги, примостился на скамейке рядом с бригадиром. Закурил. Пепел стряхивал в ладошку. Дым папиросы крутился, вздрагивал и таял. И мысли под стать этому дыму не оставляли следа — появлялись и пропадали.