Сибирские огни, 1966, №2

нием средней урожайности по колхозу? Если урожай с этой земли добавить к тому* что собрано с пашни, то средний значительно увеличится. Они тогда даже в герои смо­ гут выйти... Может, это самоцель?.. Я не мог об этом спросить прямо, но чувство раздвоенности не давало мне покоя. Мое второе «я» издевалось: «Деликатничаешь, не хватает прямоты?.. Или боишься ра­ зочароваться в человеке?» ...После обеда едем на озеро. На берегу горит маленький костер-дымокур, пасется стадо. Павел Захарович соскакивает на ходу с тележки и шагает к пастухам. Начинается получасовой разговор у костра о богатых возможностях здешних мест. Старший пастух, мужчина лет сорока, с лицом, поковыренным то ли оспой, то ли кожной болезнью, говорит, посмеиваясь: ш— Простору много, а места мало. Луга с моей рожей схожи — кочка на кочке. И сена не шибко возьмешь. Больше половины — талычка (то есть места, заросшие таль­ ником) да кочкарь. Эх, кабы...— не договаривает он своей затаенной мысли. Потом разговор переходит на разные колхозные дела. Возвращаемся домой уже в темноте. Сидим в тарантасе бок о бок. Председатель молчит. Я гадаю: спросить — не спросить?.. Хитер, такой сумеет скрыть дополнитель­ ный хлеб... А все-таки поговорю обо всем прямо. И я спрашиваю. А мы пахать не будем, фрезой обработаем землю,— простовато так отвечает он. И мне кажется, будто он над кем-то или над чем-то посмеивается. У меня даж е настроение поднимается. «Что, получил щелчок по носу?.. Думал, сейчас перед тобой душа нараспашку?.. Нет, такие дяди себе на уме, их на кривой не объедешь. Что ж* будем наблюдать...» «Эх, кабы...» — это вздох о неиспользованных возможностях, это состояние людей. Замечаю, что многие здесь находятся именно в таком состоянии. Они вздыхают от то­ го, что очень уж много упущено и дел, и времени. К Павлу Захаровичу это не отно­ сится. Он в заботах повседневных, самых что ни на есть хомутных, которые нужно тя­ нуть, находясь в гуще их, и тянуть изо всех сил. Он встает в пятом, ложится в две­ надцатом и часто каламбурит: «Сельское хозяйство тех не любит, кто спать любит». С народом он держится удивительно открыто, до мелочей честно и искренне. Еще и двух месяцев не работает председателем, а люди уже все поверили в него и, глав­ ное, все имеют дело, трудятся старательно. А принял Павел Захарович колхоз в по­ ложении тяжелейшем. Как-то он мне рассказывал: — В одном тут колхозе я видел зимой, в засушливый год, коммунисты величай­ шую дисциплинированность проявляли. На фермах скот с голоду дох, так на партийном бюро утверждали кандидатуры для ночного дежурства на ферме с ножом в руке, чтоб не прозевать издыхающую корову прирезать. Самых лучших людей подбирали! В на­ шем хозяйстве такое же было. Только здешние дежурные половину коров прозевали- таки.— И помолчав, заключил, раздражаясь: — Черт знает, почему у некоторых людей мозги набекрень. Ну, стихия, ну, засуха два года кряду, но ведь мы же люди, мы многое можем... Собственно, удивляться переменам в колхозе нечего. Сам же когда-то сожалел: эх, этим взъерошенным сажинским мужикам толкового бы председателя! Вот, наконец, пришел толковый человек... И все-таки хотелось понять, как ему удалось так быстро расшевелить колхозников, переломить их пассивность, равнодушие. Павел Захарович помедлил, улыбнулся и рассказал: — Положение тут такое было. Чтобы на собрание собрать, надо было пообещать лекцию о шпионаже. А в хозяйстве творилось не разбери-поймешь... Коров не доили чуть не по неделе. Вроде некому. Пришлось начинать со ссуды: взял сто центнеров хлеба и установил дояркам гарантийную оплату по килограмму зерна за трудодень. Коровы паслись за шесть километров от деревни, доярки три раза пешком ходили. Это пехотинцу дневная норма, а женщинам не только ходить, но и доить надо. Три авто­ машины всего было в хозяйстве, и все-таки одну пришлось отдать доярок возить. По