Сибирские огни, 1966, №2

зрение, но идет полная отдача, кроме фи­ зической, еще и духовной силы. Отрешенность героев от настоящей тру­ довой жизни, стремление лишь одним боч­ ком пригреться в рабочей семье, интерес к ее жизни только как к экзотическому ма­ нящему чуду, излечивающему все душев­ ные болячки,— все это заставляет героя впадать в созерцательность и самолюбова­ ние там, где нет ничего... Герой повести Ан. Битова «Такое дол­ гое детство» после исключения из институ­ та (факт сам по себе не безвинный, но при­ чины таинственны) в течение нескольких секунд принимает решение уехать вместе с бывшими сокурсниками-практикантами на шахты. Решает он так не потому, что раньше думал об этом и считал, что имен­ но рабочим надо прожить свою жизнь, а потому что надо было куда-то пристроить­ ся, чем-то заниматься, иными словами, по­ просту жить, а тут представился такой слу­ чай, да еще вдобавок лишний билет у быв­ ших сокурсников. Бесцельность существо­ вания (к какому делу готовил себя Кирилл, к какой цели, к какому идеалу стремился?) , легкое отношение к труду, этому делу всей жизни человека, надолго затянувшееся детство, отсутствие каких бы то ни было стремлений найти свою крепкую и опреде­ ленную линию общественного поведения,— все это характеризует не только Кирилла, но и другие образы молодых людей из мно­ гочисленных повестей, романов и рассказов о молодежи, так похожих даже по сюжет­ ным перипетиям. Типично ли это явление, верно ли, что вместо поколения Корчагиных, Космодемь­ янских и Гагариных к жизни приходит по­ коление Кириллов и Кянукуков? Разумеется, опасности такой не предви­ дится, и писатели, обратившиеся к изобра­ жению только определенной группы моло­ дежи, несомненно существующей, оказались не способными увидеть молодежь другую, которая составляет подавляющее большин­ ство. А она не просто «думает» и «сердит­ ся» (что, как всем известно, не трудно), но и горячо, настойчиво ишет свое место в жизни, делая простое и большое человече­ ское дело. Дело это требует повседневных забот и усилий, человек так разносторонне связан с ним, такими многочисленными ни­ тями прикреплен ко множеству обстоятель­ ств, нравственных законов, привязанно­ стей и пр., что мотыльковая жизнь Кирилла и мятущийся, разбросанный характер Мар- вича, две разновидности пустого времяпре­ провождения, выдаваемые за нормальную жизнь хорошего человека,— неинтересны и анекдотичны в художественном произведе­ нии. Все это очевидно, потому что авторы, воспроизводя свою небогатую познаниями и впечатлением психологию, приносят в ли­ тературу свое, еще незрелое видение и по­ нимание мира, весьма далеко стоящее от того, что может заинтересовать художника, Читатель же, естественно, стремится про­ читать о людях, которые умнее его, и узнать о тех сторонах действительности, о которых он раньше не знал. Счастье узна­ вания, ведущее к переоценке и пересмотру своих собственных сил и намерений, тоже является необходимым следствием талант­ ливой книги. Жизнь Кирилла из «Такого долгого дет­ ства» неинтересна не потому, что обыкно­ венна, а потому, что обыкновенен Кирилл, и потому, что вся его обыкновенность при­ поднята автором и преподнесена как некий образец, вернее — тип, молодого рабочего наших дней. Разумеется, не может быть ни рассказа, ни романа, если нет в них биографии души героя, так как литература — это искусство о человеке, это, как говорил Горький, чело­ вековедение. Но не может быть также про­ изведения т о л ь к о о человеке, потому что человек — это еще и о б щ е с т в о . Когда мы читаем «Анну Каренину» Л. Толстого, то история любви Анны или Константина Левина правдива и значитель­ на каждым своим поворотом; интересна любая, самая маленькая, казалось бы, под­ робность взаимоотношений главных и вто­ ростепенных героев; гуманно и величествен­ но звучание авторского голоса, восставше­ го против морального закрепощения и ан- тичеловечных законов самодержавия. Имен­ но эта большая идея не только освещает и ведет повествование, она является как бы своеобразной лупой, через которую вы­ пукло и отчетливо видна жизнь целого Еека. В гуще самых величайших, легендарных событий истории проходит жизнь Григория Мелехова и Аксиньи, и не будь этой обще­ ственной основы, на которой растет содер­ жание «Тихого Дона», не было бы причины для трагической окраски всех конфликтов, связывающих взаимоотношения героев шо­ лоховского романа. Во времена А'-акия Акакиевича граж­ данский смысл «Штнели» заключался в за­ щите маленького человека от бесправия, в призыве к спасению его от голода и уни­ жений. Гражданский пафос такого откро­ вения писателя расстилал перед глазами, как скатерть, всю страну в ее ужасающей бедности и засильи. Чеховская «Дама с собачкой» была оце­ нена и понята читающей публикой; тоска ее героев, мятущихся, как в мышеловке, в сво­ ем собственном неустроенном быту, и мыс­ ли Гурова о том, что... «бескрылая жизнь, какая-то чепуха, и уйти и бежать нель­ зя...»,— выражали общественное неблаго­ получие и необходимость что-то делать, ме­ нять в русском общественном устройстве. Трагедия Анны Карениной, перекликаю­ щаяся с трагедией Гурова, соприкасалась и с трагедией «маленьких» людей, и с ужа­ сом перед духовным вырождением челове­ ка, jo котором с болью писал А Чехов в многочисленных рассказах и новеллах. Воз­ можность появления Ионычей, та социаль­ ная почва, на которой они вырастали, была уничтожена, и .новое время выдвинуло но