Сибирские огни, 1966, №2

— Значит, пусть хлеб пропадает? — сказал я, наконец, придя в себя.— Но ведь это же ваш хлеб! — Какой он наш? Мы ему не хозяева. В прошлом году на семена, и то не оста­ вили. А говорят — вы хозяева... Жинка кадочку груздей продаст и две тыщи выручит. Это им четверым весь год работать надо! Пшеницу-то у нас с колхоза государство, счи­ тай, задарма берет. Разве ж так колхоз может просуществовать? Он махнул рукой и ушел помогать женщинам. Дверь осталась открытой. Я вы­ шел в сенцы (там они возились с брусникой) и, прислонившись к косяку, сказал хозяи­ ну все в том же миролюбивом тоне: — Но вы поймите, ведь это все-таки ваш колхоз. Что будет, если все станут ез­ дить за грибами? Хозяин разогнулся над бочкой. — А почему наш председатель своего сына и дочь в город жить отправил? Это его забота об колхозе? Вот и я сына отправил. Он-то, председатель, коммунист, я с не­ го должен пример брать. Столбихин, поди, вам на меня ж аловался, а у самого сена уж е запасено в ограде на две зимы. У меня же и травинки нету. У него корова два­ дцать литров дает, а у меня — восемь. Он с фермы племенную телочку на свою дохля­ тину обменял. Я глянул на Володю, мысленно прося помощи, но у него были злые, мрачные гла­ за. Он не захотел вступать в разговор. Через полчаса мы вышли на улицу, решили сходить на ток. В воротах, под их скрип, Качесов что-то буркнул под нос. Шли, разбрызгивая сапогами грязный снег, молчали. Уже год я езжу в деревню, окунулся в ее жизнь по макушку. Вижу — трудно, но убежден, что это трудности временные. Сам-то, однако же, не разделяю этих трудно­ стей? Так ведь получается! Я не то, чтобы пристрастился к колхозной кладовой. Но ведь не замечал, что ем то, чего нет на столе крестьянина. Как же это случилось? Н е замечал, не задумывался... Успокаивал себя, в колхозах уж так заведен о— всем ко­ мандированным выписывать продукты. Но был другой голос: ты видел пустой кресть­ янский стол, видел раз, два, сто раз и постепенно стал считать это естественным. По­ чему? В чем-то, где-то, когда-то ты пошел на сделку с совестью. И еще: почему вот эти мои привилегии вызывают у хозяина такую злую реак­ цию? Интересно, что думает об этом Володя? — Слушай, почему он такой злой? — Почему?.. Потому что труд-то деревенский напрочь обесценен! — выкрикнул Володя.— Ведь он же правду говорит, работать-то не за что. Мы снова долго шли молча. Мысли бежали почти лихорадочно. Тяжело живется кре­ стьянину, очень тяжело... И, пожалуй, вот из-за этого и появляются типы вроде здешнего- бригадира Столбихина и всякие хапуги, именно из-за этих трудных условий жизни. Столбихины стараются уйти от той жизни, которой живут все. Они ловчат, хитрят, при­ спосабливаются. На глазах — одни, в душе — другие. Это — как инстинкт самосохра­ нения: лишь бы ничто моего благополучия не коснулось. Такие испытывают почти фи­ зическую потребность пристраиваться повыгодней, использовать всякую возможность выдвинуться. Хозяин-то ведь наш прав. Кто для него бригадир или председатель колхоза? Р у ­ ководители. Представители государства. А часто и представители партии. И если руко­ водитель, какой бы он ни был — маленький, средний или большой, не показывает нрав­ ственного примера, то... То вот и получается, что мы увидели в этой хате. Если брига­ дир, вот как здешний, поставил себя в особое положение, да еще путем нечестным, то- всякие высокие слова, которым нас учит редактор и которые мы очень охотно говорим, приезжая на село, только вред принесут. Крестьянин-то видит: на словах — одно, в жизни — другое. Он будет смотреть на нашу агитацию как на средство обмануть его, задурить ему голову. Ничего, кроме отвращения, у него не будет к такому слову! И тут же я старался успокаивать себя, опровергать... Но ведь есть же Горчаковы, они понимают трудности, сами живут так ж е трудно, как все. И корову вот сдавать