Сибирские огни, 1966, №2

ге растеряли. «Тырщ капитан, тырщ сержант, зачем осложнять? Кумен- ты... Отдай кументы». Спрашиваю: часы и другие ценности есть? — Цсы? Нету цсов,— говорит правый. — Цсы? Они у мене на ноге! — ржет левый. С тем и отправили их в телевизор. К семи часам там переполнено было. В дежурной на полу по двое, по трое пришлось их складывать, как в диаграмме. Большинство по­ вторные клиенты. Всех не опишешь, да и незачем, времени жалко. А в этих зал ежах попадались образованные, культурные люди. Взять Вик­ тора Семеновича Зурняева. Ценимый инженер, большой авторитет по кирпичам, пока трезвый — умнейшая личность. А напьется — вздорщик и хамло, д аж е рожа малограмотная делается. На всякую выпивку у Зурняева одно оправдание: план. Перевыполнил — нализался, недовы­ полнил, то же самое, уж е с горя. Был тут спортсмен перворазрядник в синем трикотаже с белой кай­ мой у шеи. Ужасно обиженный, что милиция с ним совладела. Тоже трудный клиент. Только тем и заманишь его в телевизор, если пообе­ щаешь там встречу со спортивным судьей. Тогда он засучает до локтей свой трикотаж и добровольно ломится в дверь. К вечеру закатилась к нам дама. Выпившая. Прическа — будто ястребы таскали. Пока составляли протокол, она недвижно висела на моей руке. Ни в глазах, ни в пальцах никакого шевеления, одним каб­ лучком подрагивает, еле-еле шпилькой той за жизнь цепляется. Что толку перечислять? Мариша все обратила в смех. Сидит себе, посмеивается, репликами перебрасывается со следователем, а пережи­ ваний— никаких. Похоже, я ей вместо назидания — цирк устроил. За весь вечер раза два всего нахмурилась и то не к месту. Это когда Обой- денов отмечал путевку таксисту, и второе — здоровенный алкоголик ме­ ня за грудки взял (труд у нас не механизированный, вручную ворочаем, когда и схлопочешь по скуле). Спасибо ей за сочувствие, но разве за этим 3 ее сюда звал? Мне надо, чтобы ее обозлило пьянство само по себе, вся виденная мерзость чтобы искру высекла. Нету искры, а пик к концу. Хорош и Миняев. Ни­ какой подмоги не дает по теоретической части. Через него проходят все преступления, кому лучше знать, сколько процентов судимостей из-за пьянки. Вместо процентов он ей про кинокартины распространяется. Приглашает посмотреть вдвоем «Свидетель обвинения». Там, говорит, есть ляпсус, я хочу вам его показать. Будете потрясены. Черта с два, думаю , ее потрясет один твой ляпсус, если дюжина пьяниц не смогла этого сделать. И вдруг — проняло. Д о белых косточек стиснула пальцы у подбо ­ родка, когда вошли те двое. Не сказать, что безобразно выпившие, сравнить с д р у г ими— так наоборот, образцовые пьяницы. Вошли на своих ногах, не матерились, оба при шарфах и шапках-москвичках. Один пожилой-с молодыми з у ­ бами, другой молодой со старыми зубами, однако симпатичные. Ра зго ­ варивали вежливо, про театр, про премьеру. Если б не икота, не снежок на боку (видно, чокнулись со встречным сугробом), не сразу опреде­ лишь, как много заложили. Особенно хорошо держал себя старший. Толстоват, но отличник-мужчина, собой владеет и речью. — Где простота? — спрашивал он меня, пока я снимал с него ча­ сы.— Где непосредственность? Моцарт и Сальери. Пришел человек в черном, заказал «Реквием» и смылся. Ни тебе издательского договора, ни аннотации, ни худсовета.