Сибирские огни, 1965, №12

и давясь от усердия. Крики ее разносятся, возвращаются эхом. Кукуш­ ка входит в раж, считает без устали. А что если бы это было правдой? Я воображаю себя лет через семь­ десят пять,— плешивого, скрюченного, выцветшего. Все мои сверстники давно умерли, а я брожу и ворчу, и все мне не так и не этак... Ужас! — Стой! — рявкнул я. — О-ой!— задразнилось эхо. Испуганная кукушка поперхнулась и замолчала. Мы пошли искать тропу. — Ну и дураки мы с тобой,— сказал Никола.—Мы же ее ничем не отметили, тропу-то. — Ничего, я помню. 17 Помню... А что такое память? Где, в каких клетках мозга сложнейшая комбинация химических веществ записала события, сжала и спрятала про запас людские физио­ номии, голоса, жесты, целые картины? Как? Я рылся в книгах, нашел много предположений, ворох теорий, более или менее смелых, и ничего определенного. А ведь память — разная. Помнишь лица, высказывания, математические формулы. Помнишь ощущения, запахи, настроения. Мне кажется, что, кроме мозговой, со­ знательной памяти и памяти эмоциональной (памяти чувств и настрое­ ний), есть еще и память тела: память кожи, память мускулов. К примеру, стоит мне вспомнить зимнюю поездку на оленях в Эвен­ кии (я тогда сильно поморозился) — и у меня начинает болеть кожа на щеках, носу, пальцах... Или Саяны... Расхворались все, и я тащил на себе рюкзаки трех че­ ловек. Вспомню — все мускулы ноют, да и припоминаю-то лишь при сильной усталости. А когда теперь я попадаю в болото или пробираюсь сквозь кусты, я вспоминаю поиски тропы... Проклятая тропа как сквозь землю провалилась! Ругая сами себя, мы лазили в кустах, плюхались в болото, осматривали и даже ощупы­ вали кочки, похожие на зеленоволосые, уныло склоненные головы. Мы искали свои следы и не находили их. Они исчезали, как будто нас здесь и не было. Сотни раз мы возвращались под те сосны, где ночевали в грозу, и шли обратно, пытаясь вспомнить каждую мелочь, каждый шаг, где осту­ пились, запнулись за корень, что и где сказали. Спорили, соглашались и опять спорили. Так прошел день. Переночевали, не разводя костра — для маскировки. Было чертов­ ски холодно, назойливо лезли комары. Но было все это таким простым, обыденным, понятным. Лес черен — по-ночному. Мерцают звезды — солнца невообразимо далеких миров. Ясно по­ чему мерцают — к перемене погоды: начинается движение слоев возду­ ха разной температуры и влажности. Ноют, тычутся колкими своими хоботками комары. Тоже все ясно — есть хотят. Даже больше — потомство требует: кусаются и пьюг кровь только комарихи; комары-папы — создания беззаботные и устраи­ вают массовые балетные представления в воздухе — толкутся,— да пи­ таются соком цветов.