Сибирские огни, 1965, №12

— Сам ты Вельзевул! — А вы Яшку, Яшку поспрошайте... Он — оттуля,— выкликал дру­ гой старик.— Ничего этакого ни разу не говорил нам. Прокудят они!.. Яшка тотчас выступил вперед — тихонький, причесанный. Руки сложены на груди — умильно, глаза потуплены. Ну, чисто — пряник медовый. «Вот сволочь,— подумал я,— прятался от нас где-то, отсижи­ вался...» — Чо нам Яшка! — зашевелились мужики.— Купилы да бабы — вот он и весь твой Яшка. — Из-за шкурок только к нам и шастает... — Шкура и есть!.. Яшка тотчас нырнул за спины — молчком — и словно растаял. И сколько я ни присматривался, Яшки не было — будто привиделся. — Бабы лютуют,— заговорил рыжебровый молодой мужик.— Ни­ какого сладу. Моя грит — бороду сбрей, рожи не видно. И сама, грит, хожу в балахонах и ичигах, а ноги у меня баские. — Гы-гы-гы!.. Го-го-го!.. — А чо ржете, чо! Ходим, как лешие. Я молодой, а похож на старца! В смех и разговоры врывался скрипучий голос патефона. И суетливо, как лесные мураши, по тропкам сновали старцы и старицы. Шли поодиночке, по двое, по трое, мелькая промеж сосен бы­ стрыми тенями. А вечером, часов в семь, раздались сухие певучие удары, понеслись, будоража эхо. -— Клеплют в малое дерево... Бяда! — всполошились мужики. И тогда-то раздался нестройный крик: — Зрите, последние христиане! Все обернулись. На берегу сидел старец. Голый. Он светил на солнце отвратитель­ ной наготой иссохшего и какого-то словно дубленого тела. И дымился, как головешка,— это налетел гнус. Когда он там устроился, я не заметил. Должно быть, под прикры­ тием стариковских гнутых спин. Но он сидел, и в этом было какое-то неясное для меня и вполне определенное для староверов значение. Вокруг стояли старухи. Они кричали горестно, воющими голосами: — На муку идет!.. О-ох, родимый, что задумал?.. Отступись, пожа­ лей себя.... Но старец был недвижим и молчалив, словно пластмассовый. 15 Смеркалось. Деревушка молчала — ни огня, ни дыма. Всюду недвижные, смут­ ные фигуры, почесывающиеся и переступающие с ноги на ногу. Что там у них происходит, какие мысли шевелятся в этих дремучих головах? Ревет непоеная, некормленная скотина, а никто не идет к ней. Соба­ ки, тонко ощущая все перемены, попрятались, будто и нет их. За ночь мы с Николой раз десять выходили посмотреть. Старец белел неподвижно. Если бы хоть шевельнулся, вытянул руку или, сломав ветку, отмахивался от комаров, было бы понятней. Но так... Я ходил от человека к человеку и говорил: — Послушайте, он же простынет. Подцепит воспаление легких — и конец. Врачей-то нет. 3 С ибирские огни № 12 33