Сибирские огни, 1965, №12

Но раз есть тропа, значит, Яшка врал. Значит, ходят здесь. Инте­ ресно, кто? ...Прыгая с кочки на кочку вдоль неясного человечьего следа, мы миновали болото и вылезли на бугор, поросший соснами. За бугром снова болота, и среди них черная, широкая речка. Тут мы и решили заночевать. Развели костер, пили чай, грелись. Сполоснув одежду/высушили ее. Было хорошо, приятно. Дул южный ветер. На горизонте шел дождь и бродила, громыхала гроза, катая полный кузов пустых бочек. А нам ярко светило солнце. Болота горели. Над ними стояло радужное коромысло. Каждый раз, как сверкала молния, радуга испуганно вздрагивала, и цвета ее смешивались. Потом закат поджег деревья. На фоне грозно-синего неба это вы­ глядело фантастично. Легли спать. И надо же такое — приснился мне дом. Это — понят­ но. А у стены почему-то лежал железный цилиндр, похожий на нефтя­ ную цистерну. Я даже отчетливо видел ряды заклепок. Но я знал, твердо знал, что это не цистерна, а водородная бомба. Меня охватил ужас — взорвись она, и от города останется одна пыль. Радиоактивная. Светящаяся. А около цилиндра будто бы я не один, там еще и Совкин, инспектор ОТК, вредный старикашка с физиономией, похожей на рыльце, с венчи­ ком седых косматулек вокруг лысинки. В руках Совкина— кувалда. Он бегает и, замахиваясь на цилиндр, кричит: — А я вдарю, возьму и вдарю! Я спешу за ним на подгибающихся ногах и умоляю: «Виктор Ва­ сильевич, не бейте! Виктор Васильевич, пожалейте город!» — А мне наплевать, моя жизнь кончается,— кричит Совкин.— Не сегодня, так завтра! Мы бегаем, бегаем, бегаем... Вдруг мерзкий старичок останавли­ вается, замахивается и кричит: — Взрываю!!! Я хочу бежать, а ноги приросли. Взрыв. Страшный грохот. Вспышка. Я вскакиваю и озираюсь. Тарарах!!! Небо лопается над головой. Молнии. Громы. Я перевожу дыхание: так вот почему такой сон... Рвал ветер. Шумели, мотались сосны. Гроза стреляла длинными, раскаленными до синевы молниями. В голубых вспышках ясно, как на фотографии, вырисовывались деревья, сучья, ветки и каждая хвоинка на них. Невдалеке горит сосна, брызгает огненными шариками смолы. Никола прижался ко мне и вздрагивает при каждой вспышке. При­ ходит мысль — будь я верующий, то думал бы, что это все для меня, в наказанье за какой-нибудь микроскопический грешок. И какой бы, на­ верное, сладкий ужас охватывал меня и как бы я ликовал, что бьет ми­ мо: бог милует, прощает. И мне вдруг становится весело. Неожиданно для себя я смеюсь жестким, сухим емехом. — Ты чего? — Хорошо! — говорю я.— Здорово сработано. Мне уже почему-то нравятся грохот, вспышки, урчанье туч и горя­ щее дерево. В ответ на все это глубоко, на самом донышке, сердца, за