Сибирские огни, 1965, №12

8ить эту эпоху... с ее величием и бесконеч­ ным героизмом». Воспеть эпоху «с ее величием и беско­ нечным героизмом» — это ли не было завет­ ной мечтой Иосифа Уткина! Бывший комис­ сар Красной Армии, он понимал, что вели­ кий народный подвиг в гражданской вой­ не — это подвиг всех людей, рядовых и командиров, простых и великих, и вместе с тем подвиг каж дого в отдельности. Поэтому и первые шаги молодого поэта в литературе были отмечены пристальным вниманием к простому, рядовому воину революции. Весь вопрос для него заклю чался теперь только в том, как сказать об этом человеке... Иосиф Уткин избеж ал увлечения гро­ мадностью масштабов, космизмом и отвле­ ченностью мышления поэтов Пролеткульта и «Кузницы» с их безликим героем — м ас­ сой. Но не избеж ал на первых порах др у ­ гой крайности — монументальности: герои его стихотворений «Красноармеец», «Мику- л а» «Богатырь» несколько отдаю т музейным холодком, если можно так выразиться. О д­ нако, так или иначе, в поэзию Иосифа Ут­ кина сразу же вошел его главный и основ­ ной герой — красноармеец. Нет у него имени, нет фамилии, нет биографии, нет д аж е прош­ лого — все это появится значительно позже, есть только живое настоящее и заманчивое будущее. Стихотворением «Красноармеец» было положено начало рождению того ут- кинского героя, который затем под разными именами, в различных жизненных ситуациях пройдет, взрослея и м уж ая, наполняясь но­ вым жизненным содерж анием , через все творчество поэта. Н а лбу искрится пять углов. В далеком взоре — буря веры . Он незатейливы й, он серый. С троитель солнечны х миров. Ты за спиной не видиш ь кры л? З а серы м — сердца голубого! Он, как апостол, д л я другого С вое все личное за б ы л ,— начинает Иосиф Уткин стихотворение в при­ сущем его поэзии приподнятом тоне. Но очень скоро не вы держивает высокой но'гы и переходит на обычный тон, тем более, что вынужден признать: «шумнокрылою хвалою его (красноармейца) не чествует толпа». Впрочем, поэт уверен в том, что «когда же время алость лент заткет узорами столе­ тий»,— ...торж ествую щ ие дети Ем у воздвигнут монум ент, И сл ава, светлостью ж ива, В сердцах народа не осты нет. Он будет сказочны й Д обры ня, Он будет сказочны й Б ова Представляется неслучайным обращение Иосифа Уткина к сказочным и былинным образам . В этом сказались не только и не столько увлечение поэтикой А. К. Толстого, о чем упоминает сам поэт, сколько свойст­ венная ему восторженность вчерашним тем ­ ным и забитым мужиком, которому, как и самому поэту, революция открыла глаза на мир. Это-то и привело молодого поэта к об­ разам , к атрибутике поэзии устного народ­ ного творчества, еще более ярко вы раж ен­ ным в стихотворениях «Микула» и «Бога­ тырь». Микулой называет Иосиф Уткин вчераш ­ него раба земли, ныне ее нового хозяина, «уздающего судьбу». Полный еле сдерж и­ ваемого восхищения, он восклицает: «О, русский Микула, ты ратуешь снова, ты сно­ ва в пути». И сы тое стонет. И выш нее стонет, ' И ш аток престол короля. Н а этой мозолистой грязной ладони Горош иной пляш ет зем ля!.. Ф ольклорная поэтика предусматривает, как известно, гиперболизацию черт характе­ ра и внешнего портрета,— с этим мы встре­ чаемся и в стихотворении «Богатырь»: Тихо тянет сытый конь. Д рем лет богаты рь. Д у б — на палицу, з бронь — Сто пудовы х гирь. С прутом в зем лю — борода. Клином в небо — ш лем . Н а м изинец — город, два, Н а л адош ку — семь. Еще не остывший от революционных бурь и боев гражданской войны, Иосиф Уткин воспевает своих однополчан — кряжистых, широкоплечих сибиряков в длиннополых шинелях и буденовках — языком восторж ен­ ной любви и революционной патетики. Опо­ этизированные автором, согретые его му­ жественной любовью, легендарные, почти мифические образы, став фактом поэзии, приобретают точность, дыш ат реальностью и естественностью. Однако Иосиф Уткин недолго оставался в плену фольклорных аналогий.^ Он скоро почувствовал необходимость выйти из ок­ руж ения образов и словесных конструкций поэтики народного творчества, освободиться от недолгой, правда, иконописности («крас­ ноарм еец»— «апостол»). Молодой поэт по­ степенно подходил к пониманию всей пре­ лести выраж ения собственной биографии — биографии участника граж данской войны, пересиливающей юношескую восторж ен­ ность. Понятно и его ж елание насытить сти­ хи подлинной человечностью, вы страдан­ ной правдой, чтобы поэзия взволновала сердца и умы. Окружающий поэта мир был тревожней, трагичней, контрастней былин и сказаний, и это Иосиф Уткин понимал. Потрясенный жестоким известием о смерти Владимира Ильича Ленина, в те траурны е дни написал двадцатилегний поэт стихотворение «21 января 1924 года». «Ког­ да говоришь об Ильиче,— слов нет, остается только — искренность. И горло душ ат спаз­ мы, а на глазах слезы Слезы без обычного смущения»,— писал в те дни Иосиф Уткин. Всю свою беспредельную скорбь и боль души вложил поэт в оптимистические строки: К аж ды й душ у и спину сгорбил. Н о никто не хотел постичь. И з К рем ля прилетели скорби: « Д вадц ать первого... ум ер... И льич!»