Сибирские огни, 1965, №12

мориальное кладбищ е советских солдат и офицеров, погибших в боях за Б ратиславу 20 лет назад. ...Н ад раскинувшейся вдоль Д уная Братиславой — сорокаметровый обелиск. На вершине — советский солдат с автоматом и знаменем в руках. Он, каж ется, только что был в атаке. А вокруг обелиска, в тени деревьев,— могилы, могилы... Ш есть тысяч могил. На каж дой растут розы. На каж дой, в изголовье,— глыба черного полирован­ ного мрамора. На ней золотом — имя павшего. ...Тишина. Шелестит листва. И здалека доносится деловитый шум трудовой Б р ати ­ славы. Опустив головы, читаем имена отдавших жизни во имя победы над фашизмом. «Младший лейтенант Травкин...», «Гвардии младший серж ант Иванов...», «Лейтенант медицинской службы Ковалева...». Тогда им было по 19—20 лет. Сколько ж е здесь ле­ ж ит талантов, светлых голов, какими бы прекрасными книгами, научными открытиями, подвигами обогатили они человечество! И сейчас, словно я стою перед памятником своим однополчанам на Можайском шоссе, сжимаю тся кулаки: я думаю о тех, кто принес людям войну и горе. О тех, кто сегодня, бряцая полученными за разбой орденами, горланит на своих «солдатских» съездах и факельных шествиях, снова мечтая о «натиске на восток». ...К обелиску медленно ш агает седой человек. Рядом беззаботно скачет мальчишка лет пяти. Старик что-то ему говорит, и тот, приутихнув, бережно несет к обелиску цветы. Возле могилы тихо плачет старая словачка. Осторожно кладет букет. М ож ет быть, где-то в безвестной лесной могиле лежит ее сын, ушедший в партизаны? А сейчас, положив цветы русскому юноше, она дум ает о сыне? Приходят школьники, молодежь, туристы. И все — цветы, цветы, цветы... Много в Чехословакии памятников советским, чешским, словацким героям. Видел я их в Брно — крупнейшем индустриальном центре, видел в Бреславе, в других горо­ дах, городках и селах. Долго стоял я под холодным дождем, обнажив голову, перед памятником советской «тридцатьчетверке» № 23, что в мае 1945-го первой ворвалась на улицы восставшей Праги. Теперь возле окруженного цветами танка играют ребя­ тишки, а прохожие корм ят голубей. ...Возле поворота на Банскую -Быстрицу любая машина сбавляет скорость. Н евозможно промчаться мимо огромного белого щита с черными буквами: «Помни, оставшийся жить, как шли мы на смерть за твое счастье, за будущее твоих детей!». Чуть поодаль от шоссе, в окружении дубов, кленов, голубых елей, вязов, среди которых примостилась пара милых наших березок, посаженных советскими туристами,— братская могила. Здесь леж ат 711 чехов и словаков из близлеж ащ их деревень, из Бан- ской-Быстрицы. Гитлеровцы и словацкие фашисты одних расстреляли, а других ж ивы ­ ми сожгли в известковой печи. Среди сожж енных — несколько ребятишек. — Ты слыхал о Лидице? — тихо спрашивает Кондел. — Д а, Войтех, слыхал. — Но то — «в чехах». А у нас, в Словакии, они расстреляли до единого жителей шести деревень. И сожгли дотла деревни! Такое не забудется за тысячу лет. Помнишь, что было написано на пряж ках немецких солдатских поясов? — Помню, Войтех. «Готт мит унс» — «С нами бог!» Вы на это место возите ту­ ристов из ФРГ? — Богаты е немцы сюда не ездят. В прошлом году я был в М айданеке. Знаеш ь, что они там делают? Хохочут и жуют конфеты... ...Теперь на месте казни — музей Его частью стала эта ж уткая известковая печь. Портреты погибших: юные милые лица девушек и ребят. Суровые глаза стариков. О ру­ жие партизан. И — каменные урны с землей тех мест, где погибли чехи и словаки: «Освенцим», «Д ахау», «Бухенвальд», «Майданек». Много перенес этот славянский народ под пятой фашистских оккупантов, но не поднял рук перед захватчиками. Тайга и горы Словакии надежно укрывали партизан, совершавших налеты на фашистские эшелоны, на военные заводы , казармы . А 29 ав ­ густа 1944 года вспыхнуло Словацкое национальное восстание. В нем участвовало более