Сибирские огни, 1965, №12

Холоднейшая фруктовая вода, которую мы пьем в уютной сельской «ресторации», назы вается «малиновкой». Грузовик на обочине шоссе — «воз». Словом, понятный язык: мягкий, певучий, построенный на долгих гласных. И надписи на придорожных столбах, на вывесках магазинов, хотя и сделаны латинскими буквами, тож е вполне понятны. Зем ля чехословацкая тож е многим напоминает и Украину, и наше милое Подмо­ сковье, и даж е — Сибирь. По пути в Высокие Гатры мы проезж али через настоящую тайгу: могучие ели, здоровенные лиственницы. И, видно, не случайно маленькая ж е ­ лезнодорож ная станция в тех местах так и называется «Сибирь». — Здесь был наш словацкий партизанский край,— поясняет Кондел,— добре тут побили фашистов! ...Ах, как все-таки порой нас обманывают цифры! Ну кто придумал, что в Европе тесно? «В маленькой Чехословакии» едешь от города до города, и все — поля, поля. Или уплывают назад подернутые осенней дымкой горы. Или встречаешь такие же дре­ мучие места, как где-нибудь в отрогах С алаира или на Горном Алтае. Нет, все-таки 128 тысяч квадратны х километров — огромный кусок земли! И когда ты, сибиряк, у себя дома читаешь, что в Чехословакии средняя плотность населения — 100 человек на квадратный километр, то невольно представляеш ь, какая там, в этой самой Европе, страш енная теснотища. Ничего подобного! Кругом — простор. Проплывают мимо осенние поля, где крестьяне копают картоф ель и убирают кукурузу. Поля убегают к далеким, синеюшим на горизонте, горным цепям. Белеют деревни с ярко-оранжевыми чере­ пичными крышами, вдоль шоссе тянутся яблони; рябины, усеянные гроздьями алых ягод; слегка запыленные сливы и груши, на которых полно плодов. Красивая земля! — Она крепко полита кровью,— задумчиво говорит Кондел,— русской, чешской, словацкой. Нашей славянской кровью. Т акая земля не может быть некрасивой... И он, мой добрый хозяин и товарищ , прав, Земля, истоптанная полчищами вар­ варов XX века, оскорбленная ими, но непобежденная спустя 20 лет после нашей вели­ кой Победы расцвела, налилась силами и, опираясь на плечо Советского Союза, спас­ шего ее от фашистского рабства, широко ш агает в Будущее. Здесь на каж дом шагу видишь, как чехи и словаки бережно хранят память о под­ виге советского народа. Как-то в Болгарии мне рассказывали: во время пятисотлетнего турецкого ига болгары гневно говорили поработителям: «Подождите, проклятые, при­ дет дядя Иван, он вам покажет...» И спустя полтысячелетия в Чехословакии люди столь ж е гневно бросали в лицо гитлеровским захватчикам : «Не радуйтесь, проклятые! Россия еще придет!» «То с великим горем, то с великой надеждой следили мы за вами,— рассказывали мне здесь,— немцы у стен Москвы — на душе темно. Вы освобождаете Украину, при­ ближ аетесь к нам — столько радости! Как мы ж адно ловили голос России, хотя за это многие платили головой. Мы храбро сраж ались против оккупантов. Но разгромить их страшную силу, изгнать с нашей земли могла только Россия — наша единственная надежда...». Много слышал я здесь, в Чехословакии, вот таких добрых слов о моей Родине, о советском человеке, о моих земляках-сибиряках. И, пожалуй, не меньше видел пам ят­ ников моим сверстникам. ...Памятники, памятники на улицах Братиславы . Вот дом, где некоторое время жил великий Моцарт, вот здесь ж ил композитор Гайдн, а здесь когда-то останавливался Антон Рубинштейн. Вот памятник Францу Листу, а н евд алек е— мемориальная д о ­ ска в память чехословацких бойцов Интернациональной бригады в Испании. Вот па­ мятник венгерскому поэту-революционеру Ш андору Петефи, а вот площ адь Дибровы и улица П угачева, названны е именами советских партизанских командиров, павших за освобождение Словакии... М ожно часами стоять на площ ади Г вездосдава, возле гордого памятника Победы, лю боваться древним братиславским «Градом» — Кремлем, который сейчас реставри­ руется с тем, чтобы открыть в его зал ах картинную галерею и устраивать симфониче­ ские концерты. Но вот она — печальная и прославленная гора «Славин». Здесь ме