Сибирские огни, 1965, №11

Шагай не робея, в пути не кружись. Будь тверд, коль мужчиной назвался. А взялся за косу, прокоса держись, чтоб ровно покос расстилался... Курится костра синеватый дымок, как в трубке у деда, бывало. Заснуть в этот вечер я долго не мог. И что меня так взволновало? П еревел с бу р ят ско го В а си л и й Ц велев * * * Отчего эти горы крутые так внима 1 ельно. чутко молчат, словно мудрые старцы седые, что на корточках молча сидят вкруг сказителя-улигершина? И отары овец да ягнят, как застывшего снега лавина, неподвижно на склонах стоят? В безмятежно синеющем небе повисая,— то там, го тут,— отчего — колокольчики степи — эти жаворонки не поют? Все в долине моей, как прежде: прежних жаворонков полет, горы — те же, отары — те же, да чабан, поглядишь, не тот. Увлеченно, привстав с мотоцикла, он читает стихи нараспев: красота его слова проникла в землю, в небо, во все и во всех. Птица в небе,— и та понимает мысль и душу земного певца. Вся долина поэту внимает, и глаза закрывает овца. П еревела с бу рят ского Н ов ел л а М ат веева В л а д им и р П е то н о в ПЕРВЫЕ ДНИ ВЕСНЫ Веселую, сверкающую медь. Растаяв, снег разбрасывает даром: Из всех щелей, пробив земную твердь, Вода, ллеша, бежит по тротуарам. Ручьи несутся наперегонки, Сливаются, друг друга настигая!