Сибирские огни, 1965, №11

стрелкой бусоли. Вся премудрая суть артиллерийской науки постига­ лась нами на колесах, под хриплые гудки паровозов, под перестук копыт застоявшихся в теплушках коней. В армии нет лошадей. Нет кобыл и жеребцов,— есть только кони. Конь — звучит бодро и романтично. «Без бодрости и романтики не бы­ вает героя, без героя нет подвига и нет победы!» Этим словам нашего политрука Щеглова-Щеголихина мы поверили сразу и навсегда. У Кукушкина был конь Пирамида. У меня был конь Министр. Их закрепили за нами перед отправкой на фронт. Мы влюбились в своих коней. Их станки в конюшне были рядом. В теплушке они тоже были соседями. Вороная Пирамида и рыжий с белой челкой на лбу Министр стали нашей заботой и нашей радостью. Грешить армейским коням запрещается категорически. Конь, пре­ вратившийся в кобылу, отбраковывается немедленно, а боец, за кото­ рым закреплен проштрафившийся конь, отправляется на губу. Кукушкинская Пирамида явно превращалась из коня в кобылу. Ее живот стал походить на бочку, и затягивать на нем подпруги было опасно. Пирамиду не успели вовремя отбраковать, и она досталась Ку ­ кушкину. Мы каждый день драили своих любимцев щетками, так что спины наши становились мокрыми, а белая перчатка командира батареи Ми­ лая, после того, как он рукой проводил против шерсти по крупам наших коней, оставалась абсолютно чистой. Мы скармливали им припрятанный от суточной порции хлеб и сахар, и они привязались к нам и по-своему любили нас. Кукушкину было жаль своего злополучного коня. Он считал винов­ ником в позоре своей Пирамиды моего Министра и говорил мне: — Если Пирамида ожеребится и меня посадят на губу, ты пой­ дешь туда отсиживать вместе со мной. Как будто я был тоже виноват во всей этой истории. Когда мы разгрузились в Ленинграде и тронулись бесконечным по­ током по темным улицам, Кукушкину пришлось вести Пирамиду в пово­ ду, а седло положить на хозяйственную повозку Доброговечера. Доб- рыйвечер пытался даже пристроить Пирамиду в Ленинграде, но это ему не удалось. Наш политрук — ГЦеглов-Щеголихин — всем своим видом старался оправдать свою отчаянно красивую фамилию. Он был высок ростом и крепок в кости. Шинель, перетянутая портупеями, плотно облегала его ладную фигуру. Его каракулевая шапка была лихо заломлена набок. Шпоры на его хромовых сапогах светились и позвякивали. За голенище правого сапога был засунут карандашик. Икры его были тугими, как футбольный мяч, и голенища облегали их плотно. Наш политрук сидел на своем Жаре, как медный всадник, торжественно и свободно. Он не носил полушубка и валенок, не надевал ватных штанов и фуфайки. Он как бы говорил нам своим видом: «смотрите, мне не холодно». А холод стоял такой, что из мерзавчиков вылетали пробки. Мерзав­ чиками назывались стограммовые бутылочки водки, которые нам вы­ давал Добрыйвечер для внутреннего подогрева. Мы прошли колонной через Белоостров и в полуразбитом, обгоре­ лом и запорошенном лесу остановились на первый привал. Мы отрыли землянки. Из пустых бочек наделали печей и развели огонь. Мы под­ брасывали в костры дополнительные заряды пороха в шелковых ме­ шочках, которые нашли на привале, и грелись. Мы протирали снаряды- й укладывали их в снарядные ящики. Шерсть на наших конях отросла и покрылась инеем. Над нами пролетали ястребки, оставляя на высоком