Сибирские огни, 1965, №11

На краю обрывистого оврага, заросший кустами сирени, стоял од­ ноэтажный с верандой дом. Здесь и жила Тоня. Около ворот дома мы увидели две фигуры. Они стояли близко­ близко... Кукушкин узнал Тоню. Я узнал Кольку Бляхмана. Больше нам здесь делать было нечего... Мы пошли куда глаза глядят. Мы оказались в саду «Первое мая». Сели за столик около стойки и попросили открыть бутылку шампанско­ го. Нам захотелось красиво отпраздновать свое горе. Мы медленно тя­ нули колючее янтарное вино и молчали. Через три дня со стены над кукушкинской кроватью пропала фото­ графия. Из-под кровати уплыл куда-то окованный железом сундучок. Исчез и сам Кукушкин. Через год я получил от него письмо без обратного адреса. Оно было очень коротким. «Я иду по берегу Черного моря. За пазухой у меня две буханки бе­ лого хлеба. А это уже богатство!» А мои дела в газете спорились. Кроме отдела «Куда пойти?» мне стали доверять рецензии на спектакли и даже очерки. Я делал вырезки из газет и наклеивал их в альбом. Я мечтал написать роман и даже вывел заголовок «На старте», но Дальше этого дело не двинулось. Убийство Кирова ошеломило нас. После выстрела мы как-то уж очень ощутимо почувствовали, что враги живы и они среди нас. И я жил ощущением этой настороженности, не зная, из-за какого угла ожидать удара, но был готов к нему. И этот удар я получил; внезапный, как зим­ няя молния. Наш Ивановский край — край революционеров, это всем известно. Я знал и гордился этим. И мы в своей газете стали помещать очерки о старых большевиках. Мог ли я пройти мимо этого! Конечно, не мог! Я написал очерк об Иване Ивановиче Баландине, и он был напеча­ тан на целую полосу с портретом, и я был доволен тем, что своей влюб­ ленностью и восхищением отплатил добром человеку, сделавшему для нас так много. В очерке я написал и о встрече Ивана Ивановича с Лениным. Моя полоса висела в редакции на доске почета целый месяц. Судьба моя складывалась, по моему убеждению, как нельзя лучше. Летом я уехал на торфяные разработки под Тейково с выездной ре­ дакцией. Там схватил жесточайшую лихорадку, и меня полуживого привезли в Ивановскую областную больницу. Оглохнув и пожелтев от хинина, похудевший до прозрачности, я стал поправляться. Однажды после обеда ко мне зашел наш комсо­ мольский секретарь Ваня Митрохин. Увидев его в дверях палаты, я улыбнулся, но, заметив каменное лицо Митрохина с опущенными гла­ зами. оторопел. Митрохин подошел шагами комендора к моей койке. Я еле выпро­ стал руку из-под одеяла и протянул ее Ване. — Здравствуй! — сказал я.— Что нового в редакции?.. — Руки приспешникам врагов народа я не подаю!— строго, как заранее заученную фразу, произнес, не поднимая глаз, Митрохин и до­ бавил :— Сдавай комсомольский билет! Мой комсомольский билет был в несгораемом шкафу в регистрату­ ре больницы.