Сибирские огни, 1965, №11

В О С П О М И Н А Н И Я Виктор ВАЖДАЕВ ТАКОЙ, КАКИМ К ЕГО ВИДЕЛ (Встречи с А. А. Фадеевым) 1. ЗИМНИЙ ДЕНЬ 1945 ГОДА Снег лежит по всей земле. Навалило его в эту зиму — ужас сколько... Сугробы, сугробы!.. И мнится гебе: уходят сугробы все дальше и дальше, на Запад. Идут, идут сугро­ бы по всей земле, через многострадальную Украину, через сожженную Белоруссию, через освобожденную Польшу, через разбитую Пруссию, идут по германской земле, аж до самого до Берлина... И посеян в той земле, в том снегу, не хлеб, не пшеничка, а мертвые люди посеяны, густо, без счета, вперемежку с железом и потом, горем и слезами. Вот какой тихий и ровный снег лежал тогда вокруг нас. По вечерам там, вдали, километрах в двадцати, за переделкинским полем, небо начинало светиться то разгоравшимся, то затихавшим светом. Но то не были зарева пожарищ, взрывы бомб и свистящие огни трассирующих пуль. Теперь сверкали, разго­ раясь, цветные огни салютов... Лязгая и громыхая, уползла война за край советской земли... — Ты даже не поверишь, Витя, до чего здорово я тебя сейчас прокачу! — говорил Фадеев, налаживая санки у края косогора.— Вот только подберу вожжи!.. Он поднял длинный старый электрический провод, который был вместо веревки привязан к саням. Электрический провод!.. Не таким ли проводом, свитым в безжалостную плеть... Мы знали, что Александр Александрович в эту зиму 1944—1945 года пишет «Мо­ лодую гвардию» Как большинство писателей — он был на фронтах. Писатель как солдат: кто жив — вернулся. А остальные... нет, не бывает в Союзе писателей поверок и не выкрикивает ни утром, ни по вечерам дежурный имен погибших смертью храбрых. Кто жив — вер­ нулся Кто вернулся — работает. Фадеев был тогда в том состоянии крайнего напряжения всех своих нравственных я физических сил которое обозначается в житейском мире немного выспренним сло­ в о м т в о р ч е с т в о И чем сильнее, чем постояннее становилось это напряжение, тем тщательнее и с большими усилиями Фадеев скрывал это свое внутреннее, сокровенное состояние души. И получалось, что, чем глубже он погружался в эту столь необходи­ мую для него творческую муку, тем сильнее он выставлял наружу, для окружающих, свое будто бы уравновешенное, спокойно-обыденное состояние. Даже для людей, близ- ких ему, поступки его иной раз казались неоправданными — резкое слово, внезапная