Сибирские огни, 1965, №10

края речек серебром чеканит... Время это еще бабьим летом называют, потому что как раз в эту пору ленивые жены, которые все лето с аракой воевали, за голову хватаются. Торопятся запасы делать, к зиме гото­ вятся. Летом на них ниоткуда не дуло, а осень подошла — из любой дырки холод язычки высовывает. Только холод и приводит в чувство не­ годниц этих!.. В пору маральих песен у всякого зверя мясо и шкура в норму вхо­ дят. В юртах охотников пусто, только половики из войлока лежат. Охотничьи костры обновляются, пламя вкусные запахи жареного мяса разносит... У охотников праздник наступает. Радость добычи, рас­ сказы об удали, веселые разговоры, песни, шутки. Лошади возвраща­ ются тяжело груженые, лица у охотников загорелые — сейчас они истинные дети Танды, привыкшие кормить семью своим нелегким трудом... — Ах, бабушка, как же мне хочется поскорее с братишкой Бады- ем на настоящую охоту пойти! — О, совенок мой, а как же я жду этого времени!.. Мама не дожи­ ла, а то бы тоже порадовалась. Ну да ничего: новая кошма вытянется, мальчик вырастет... — бабушка вздохнула, вытерла своей коричневой е узловатыми пальцами рукой глаза и закончила разговор: — Ну, да это время еще не скоро настанет. Доедай быстрей, да беги к хозяевам, дав­ но пора овечек выгонять. Я тут же представил, какая злая рожа будет у хозяйки из-за того, что опоздал так сильно, а под плохое настроение и поколотить может. Быстро допил чай и бросился бежать. Попало мне здорово, но в поле обида прошла. Теперь я по-новому слушал кукушку, жалел горемычную: ей, как моей маме, не доведется с детишками пожить — порадоваться. Тут я услышал, как неподалеку в горах свистит птичка чилбадай: «Чилбадай кулун тырт, чилбак куяк пе с а г»— «неумытая баба доит ко­ былу, привязав жеребенка...» Мои хозяева тоже целыми днями держат своих жеребят в открытом дворике на жаре. По шесть раз в день доят кобыл. А жеребят к матерям подпускают только на короткую летнюю ночь. Замученные малыши становятся совсем смирными, ручными, как щенята. Подойдешь к ним, протянешь руку, они лижут ее," прося чего- нибудь поесть. Любой пучок травы с радостью хватают. А хозяева не­ чесаные, неумытые, с головы до ног в навозе, пьяные, из молока еще араку варят. Когда их попрекают, они говорят, что такой жеребенок закаленный: его джут не возьмет и пищи ему мало требуется. Только, я думаю, врут они... В тайге есть еще птица, размером с куропатку, она поет по ночам «токпак-чаак», что значит «круглые щечки». Крик ее становится назой­ ливее и громче, когда люди разжигают в лесу костер и привязывают лошадей. Говорят, что токпак-чаак ищет себе невесту, круглощекую красавицу, зовет слезно: «Токпак-чаак, токпак-чаак!». Вьется над ста­ новищем, взлетает вверх — и вдруг камнем падает вниз, крылья гудят — ■словно орел бросается на куропатку. Почти до самой земли упадет — .и вдруг вверх взовьется. Все птицы, мол, живут парами, с детьми, я же, несчастный, один. Лучше погибнуть, чем век одному вековать... Вот-вот расшибется о куст или о землю, но в самый последний момент все-таки передумывает и ре­ шает пожить еще немного. Есть и среди людей такие, которые от первой трудности в лес с ве­ ревкой или ружьем бегут. 3 «Сибирские огни» № 10 33