Сибирские огни, 1965, №10

никакой он не враг. И Михаил Степанович, и Софа, и те, кто его ловят и допрашивают, знают это. Люди отвелечены от себя, они живут в вымышленном мире, который похож на мир, изображенный в комической панораме «Чу­ до XX века». Эту панораму смотрят через проектор дед-сторож и ученый Корнилов, смотрят в то самое время, когда за окном нарастает страх. «Чудо» изображает жизнь африканских животных, кровавые схватки в ^ джунглях и... русалку, изловленную араба­ ми в Красном море, сорок видов пикантных женщин, «мадам Европу в объятиях негра». В повести все время идет пародирующий сопроводительный текст, который развенчи­ вает «высокую цель» трагедии, ее «высший смысл», будто бы «оправдывающий сред­ ства». То в течение ее вмешивается голос им­ ператора Аврелиана, тирана и лицемера, добродетели которого были ширмой его ко­ рысти. То мы слышим последние слова им­ ператора Августа, который честно признает­ ся, что сыграл свою роль в комедии жизни и на остальное ему наплевать. Так снижается, осмеивается цель устрои­ телей трагедии и усиливается трагизм ее жертв. Освещенная шутовским светом, все время впадающая в нелепость, в гротеск, она делается от этого еще зловещее, еще не­ поправимей. Потому что «король-то голый!» Потому что жертву приносят не заблуждению, не трагической ошибке, не страдающему от своей жестокости пророку, а кукле, артисту, ! который знает только одно — доиграть свою роль. Деспотизм не может иметь высоких це­ лей — утверждает Ю. Домбровский. Он прикрывается этими целями, но не имеет к ним никакого отношения. Они лишь состав­ ные его лицемерия, платье короля, которое шьют все понимающие портные. Народ можег не знать этого, народ мо­ жет верить, заблуждаться и платить за эту -веру. Но никогда не заблуждается тот, кто вводит в заблуждение. Ю. Домбровский рассматривает то вре­ мя как урок, который не должен повторить­ ся. Он все делает для этого своей повестью. До сих пор наша литература писала лишь лицо трагедии Она не шла дальше отрезка эпохи, на каком все это произошло. Ю. Домбровский исследует ту же эпоху, вы­ ходя за ее пределы. Он привлекает к этому исследованию опыт культуры и опыт мысли. Он смело идет на памфлет, на заострение, на про­ зрачное иносказание. Он не топчется на месте, не повторяет других, а предлагает свое продолжение разговора, который нача­ ли до него. В этом ценность его работы. Мы видим ее швы, ее композиционные изъяны, несо- строенность ее частей. Мы можем сказать, что здесь что-тс не вышло, тут художник ^ отдал свои нрава логике. Что сцепление действия и мыслей о нем не везде удалось. Что мысль часто остается один на один с мыслью. Но это не меняет веса самой мысли. Вероятно, наше искусство даст еще не такие сплавы. Мы простим ему все, если оно еще ближе поставит нас к тому времени, еще шире откроет нам глаза, еще сильней ударит по нашей совести. Мы не заметим, к а к оно это сделает, если оно это сделает. Повесть Ю. Домбровского делает это. А. Н л и т н о А В Т О Р , И С Т О Р И Я , С О В Р Е М Е Н Н О С Т Ь . . . Б ратской ГЭС посвятил свое последнее произведение Е. Евтушенко1. В его до­ вольно значительной по размерам поэме — портретные новеллы о тех, кто строил ГЭС, об их порою нелегких судьбах, лирические фрагменты, пейзажные зарисовки, наконец, раздумья «о времени и о себе». Но и это далеко не все. Вся первая половина поэ­ мы _ своеобразная историческая хроника. Е. Евтушенко старается мыслить мас­ штабно. Отсюда стремительное чередование эпох, исторических событий и имен. В спор Братской ГЭС, олицетворяющей собой веру в прогресс, с египетской пирамидой, вопло­ щением безверия и пассивности, включают­ ся те, кого мы по праву считаем славой и гордостью русской нации. Плотина на Ангаре, по признанию авто­ ра, была для него своего рода толчком: М не в Братской ГЭ С мерцающе раскрылся, Россия, материнский образ твой. Сделать этот образ зримым для других и было целью поэта. Задача, безусловно, не из легких. Но ведь в принципе никто, взявшись за ее решение, не претендует на создание образа всеисчерпывающего и обя­ зательного для всех и каждого (хотя кое- где в поэме сказываются претензии именно такого характера) Следовательно, подхо­ дить к поэме с упреками в исторической неполноте, в упущении того-то и того-то бы­ ло бы, по меньшей мере, неразумно. Пред­ ставившийся поэту образ может и не быть полным, но ему необходимо должны быть присущи индивидуальные и неповторимые черты. Драматизмом и горечью насыщена одна из Лучших в поэме глав — «Казнь Степана Разина». Разина видишь, ему сочувствуешь не только как фигуре исторической, но и как ' Е. Е в т у ш е н к о , Братская ГЭ С , Поэма1. «Ю н ость», 1965, № 4,