Сибирские огни, 1965, №10

дожниками и психологами, умеющими вести тонкую беседу о самом сокровенном — на­ шей мысли. И хотелось бы, чтобы они еще не однажды доставили нам такой же празд­ ник новыми своими книгами. Мы могли перечислить только самую ма­ лую часть популярных pa6oi, в которых речь заходит о мышлении человека. Их очень много и, несомненно, с каждым го­ дом будет больше, и они будут вызывать все больший интерес. Человека все больше занимает, как он думает. И г о р ь З о л о т у с с к и й Г О В О Р Я Щ А Я Д Р Е В Н О С Т Ь то — повесть иносказаний1. Бытовая партитура ее разыгрывается на фоне говорящей древности, которая воз­ никает сначала просто как фон. Потом он озвучивается. Это происходит где-то в се­ редине, незаметно для уха — и только в кон­ це вы обнаруживаете, что уже давно слышите этот голос, что он — само действие. 1 Древность говорит срезами окаменевше­ го дерева, орнаментом черепков, засохшим цветком на груди фараона. Она перемеши­ вается с запахом живой акации и ходом ва­ ших чувств. Она поднимается из земли, смотрит на вас со стен церквей, вводит в самих себя. Повесть похожа на пьесу, где древ­ ность — сначала занавес, увертюра, а потом воздух и цвет спектакля. Благодаря ей, звук делается стереофоничным, время уходит в глубину и возвращается обогащенным. Все происходящее на сцене отбрасывается на­ зад, получает свое эхо, свое подобие и объ­ яснение в прошлом. Вступление к повести звучит доктораль- но сухо. Историография Алма-Аты, список ее художников и строителей и самих прин­ ципов строительства настраивают на скуку. Древность здесь традиционно мертва, ее ос­ матриваешь, как черепа ископаемых в ввод­ ном отделе музея. Кстати, именно о чере­ пах здесь идет речь. И именно в музее на­ чинается все, что произойдет дальше. На верхнем этаже его, под куполом со­ бора, восседает «хранитель древностей». Он а инвентаризует черепки и кости и изредка спускается вниз, где течет наблюдаемая им жизнь. Ему кажется, что он отделен от нее своими занятиями и высотой в' пятьдесят * ----------------- 1 Ю р и й Д о м б р о в с к и й , Хранитель древностей. Повесть.* «Новы й м ир». 1964, № 7— 8, пять метров. Но это иллюзия. Ибо внизу.» идет тридцать седьмой год. Эта дата сразу ставит все на место. Увертюра кончается, древность свертывает­ ся, как занавес, закрывавший сцену. Удивительные события происходят в колхозе «Горный гигант». На его террито­ рии обнаружен удав необыкновенной вели­ чины. Газеты сообщают, что он сбежал из цирка и акклиматизировался на полях и фермах. Удав пожирает яблоки, удав охо­ тится на колхозных кур и поросят. Поймать удава, разыскать удава! Научно подтвер­ дить существование удава! История с удавом отбрасывает на ре­ альность комический свет. Все заверчивает- ся, как в киноленте, которая вдруг начинает прыгать, подбрасывая мятущихся человеч­ ков. Из удава делается политика, из удава выжимается страх, удав гипнотизирует и расставляет людей по обе стороны себя. Слухи о нем растут, они увеличивают реши­ мость одних и растерянность других. Что-то огромное, фантастически тяжелое ложится на жизнь и давит всех. Удав призрачен, он не существует, и так­ же призрачна сила, которая управляет людьми. Перед лицом говорящей древности, перед лицом исчезнувших правителей и смы­ тых с лона земли городов смешными ка­ жутся удав и его угрозы. Но в том-то и дело, что страх, исходя­ щий от призрака,— реальный страх, пла­ тится за него реальной жизнью. Осознание этого несоответствия составляет нерв повести Ю. Домбровского. Трагедия «хранителя древностей» здесь не только трагедия личная, трагедия чело­ веческой судьбы, подпавшей под власть сле­ пых сил. Это трагедия самого сознания, ко­ торое сознает, что сила — призрак, но не может победить инерции чувств. Сознание вырывается вперед, опережая чувства, но оно бессильно совладать с привычкой их, с их консервативностью, с гипнозом, которым они поражены. Повесть Ю. Домбровского исследует при­ чины и физиономию деспотизма, его при­ зрачной силы и реальных последствий. На что опирается эта сила? На неразвитый ум, на духовную пусто­ ту. Деспотизм враждебен культуре, ибо она — аккумулятор мышления, она дает воз­ можность сравнивать, знать, а не верить. Музей, где работает «хранитель»,— «культурно-просветительное учреждение». Но все запасы его, все богатство его кла­ довых заслонено ширпотребом «наглядно­ сти». В музее свирепствует «массовичка», пишутся «текстовочки» к экспозициям. Все подчинено «агитации», плакату, псевдомас­ совости. Растет «масштабность», увеличивается размах, но все тоньше делается пленка, ко­ торая снимается с пластов древности. Куль­ тура профанируется, превращается в дымо­ вую завесу, позволяющую делать что угодно.