Сибирские огни, 1965, №10

ществлением экономической политики. При- помните-ка повесть М. Алексеева «Хлеб — имя существительное», где он пишет о кро­ хотном^ плацдарме частного, укрепившегося логикой вещей, т. е. экономической необхо­ димостью: «В течение многих лет, до сере­ дины пятидесятых годов, трудодень высель- чан равнялся почти нулю. Эта круглая пус­ тая цифра постепенно привела крестьянина к естественному выводу: руками и зубами держись за свой огород, он, а не обширное колхозное поле с его лучшими землями, твой поилец и кормилец». Да и к чему те­ перь ссылаться на художественные произ­ ведения, когда на мартовском Пленуме ЦК партии были сурово подвергнуты критике утвердившиеся было принципы, согласно которым труд большинства колхозников практически не оплачивался. А теперь при­ помните, как искренне недоумевал Иван Денисович, когда получил известие от жены о колхозных делах: «Живут дома а рабо­ тают на стороне». Не мог понять этого честный трудолюбивый колхозник Иван Шухов А все остальное его ничуть не уди­ вило: «Председатель колхоза-де новый — так он каждый год новый. Колхоз укруп­ нили — так его и раньше укрупняли, потом мельчили опять. Ну еще — кто нормы тру­ додней не выполняет — огороды поджали до пятнадцати соток, а кому и под самый дом обрезали...» Что ж. и эта «экономиче­ ская акция» его не удивила и не потрясла. Знакомая тенденция... Но если с этой реальной экономической вышки взглянуть на Ивана Денисовича, то окажется, что не о каратаевщине идет речь в повести А. Солженицына, а о живом рус­ ском мужике, порожденном условиями его существования в нашем государстве соро­ ковых годов, что не концепцию смирения и покорности защищал писатель, а правду о нашем времени рассказывал. Он сурово рассказал о том, как обыкновеннейший рус­ ский крестьянин (и солдат одновременно) вынослив, как он духовно здоров и высоко человечен перед лицом произвола культови- ков, стремившихся обезличить его, сломить дух жизнестроителя и творца реальных ценностей Сначала колхозника заставили работать за «пущую круглую цифру», потом отняли у него право хозяйствовать так, как выгод­ но для колхоза и государства, затем в «осо­ бый лагерь» посадили только потому, что он, отнюдь не по своей вине, к немцу в плен попал, а после всего этого от него же некоторые дальновидные критики потребо­ вали: борись! А с кем? — хотел бы я спро­ сить этих критиков. С культовиками? От­ лично. А разве мы забыли, что они все де­ лали именем Советской власти, именем со­ циалистического закона и что, следователь­ но, не Шухову дано было разобраться в то время во всей этой сложнейшей обстанов­ ке. И если мы будем смотреть на Шухова как на человека определенных условий, сложившихся у нас в 40— 50-х годах, тогда мы и сможем понять его подвиг, его, неза­ метное поверхностному взгляду, сопротив­ ление тому, что унижало его или пыталось уничтожить как личность, пыталось ‘ пре­ вратить его в нерассуждающего робота. Однако в Шухове, в русском советском человеке с «мужицким талантом», как и в Чаузове С. Залыгина, нельзя уничтожить сознания величавой ценности своего труда для общества, в основании которого как раз и лежит уже завоеванная свобода тру­ дового человека от власти собственников любых мастей и оттенков. Чаузов был го­ тов «ладить жизнь по-новому» и самоотвер­ женно сцасает от огня колхозное зерно, а Шухов даже в лагере не ради пайка для собственного брюха работает, он увлеченно, честно и творчески строит соцгород, а не собственную хагу. Это новое в Шухове и Чаузове надо увидеть и понять в такой же степени, как необходимо увидеть и понять те сложные противоречия, в которых оно в русском мужике развивалось, крепло и побеждало несмотря ни на что. Видимо, мно­ гие из нас прочно отвыкли рассматривать явления жизни и литературы конкретно­ исторически, по-прежнему предпочитая при­ клеивать писателю ярлык вместо того, что­ бы объяснить, что же на самом деле созда­ но им, объяснять без отрыва от жизни. Мы должны помнить, что нелегкий путь совре­ менного села к изобилию, к счастью, к коммунизму тесно связан с нелегкой судь­ бою Ивана Шухова, Степана Лобова, Сте­ пана Чаузова... Обязаны помнить.