Сибирские огни, 1965, №10

Есть у П. Проскурина любопытная, в ка­ ком-то отношении очень важная сцена. В разрушенных оккупацией областях было особенно тяжело. До нови люди пи­ тались чем попало — сначала ели гнилую картошку, потом, когда подросла новая, она стала всем: «Из нее пекли хлеб, из нее ва­ рили суп, она заменяла молоко и мясо. Кто- то на самом шляху подвесил картошку на нитке, а снизу приклеил бумажку: «Кар­ тошка удавилась». Прохожие читали и вполне серьезно говорили, что картошка удавилась с горя, стало невмоготу терпеть». Из этого, разумеется, печального «собы­ тия» делалось два различных вывода. Б о р и с о в а . «— Здесь, Степан Иванович, возможны не наши влияния, нельзя так оставлять! Трудности, конечно, никто глаза не закры­ вает. Так какие у вас соображения?» Л о б о в - «— Никаких у меня соображений». • И тут же подал Борисовой «темный бес­ форменный кусок, напоминающий не то влажную глину, не то сырой навоз», пояс­ нив, что это и есть враг «похуже всякого другого» и что от разговоров «хлеба не при­ бавится» и детей ими не прокормишь. Таким образом, обнаружилось два под­ хода к явлениям действительности — прак­ тический и, так сказать, теоретический, при­ чем этот последний звучит весомо, непри­ миримо, мужественно: надо бороться, надо пресекать «не наши влияния», необходимо доложить олобовских настроениях (она от­ крыто и честно говорит Лобову: «Мне при­ дется доложить в райкоме о настроениях у вас»), А если к ним приглядеться, оказы­ вается, что они, в сущности, пусты, фор­ мальны, оторваны от жизни. Лобов пришел к выводу: надо решительнее бороться за хлеб, он будет самым веским доказатель­ ством нашей правоты Борисова предлагает бороться с людьми, которые, но ее мнению, чего-то не понимают или — гого хуже — слушают врага. Для нее важнее пресечь и доложить, чем понять и накормить Лобовской практической хваткой наде­ лен и первый секретарь Осторецкого обкома партии Дербачев В Осторецк он попал из аппарата ЦК, так как посмел резко крити­ чески высказаться о низкой рентабельности сельского хозяйства, настаивал на необхо­ димости искать новые стимулы его роста, советовал заинтересовать колхозника в ра­ боте. Разговор Дербачева со Сталиным значи­ телен тем, что наглядно передает нелегкую обстановку тех лет и особенность сталин­ ского подхода к решению хозяйственных и других вопросов Снова, как и в случае с Борисовой, но уже «на самом высоком уровне» столкнулся абстрактно-теоретиче­ ский подход с практическим, основанным на знании действительности на понимании бед народа в данный момент. И не вообще бед и «послевоенных трудностей», а конкретных и в реально существующих русских дерев­ нях Ярославской, Рязанской или Смолен­ ской областей, где совсем не случайно «по­ головье коров до сих пор значительно ниже, чем до революции». Коммунист Сталин и коммунист Дербачев обязаны были в этом спокойно и по-деловому разобратсья. Но Сталин державно заметил: «Ты недооцени­ ваешь моральный фактор». Дербачев же вполне основательно думал о факторе ма­ териальном, справедливо полагая, что но­ вые связи крестьянина с землей надо «бе­ режней и действенней» крепить и на этой основе. А самое тяжелое и для того вре­ мени поразительное, что понял Дербачев (от этого у него сразу «закружилась голо­ ва»): перед ним стоит «пугающее нечто», Сталин, который не хотел, а быть может, не мог разобраться в том, что вокруг него про­ исходило. И все-таки он был тем п р е д е ­ л ом , за которым ничего и никого нет. Смысл этой ключевой в романе сцены за­ ключается в том, что человек, стоящий над народом, не может и не имеет права руко­ водить подлинно демократическим государ­ ством: «с любых, самых высоких постов че­ ловек должен находить мужество вовремя- уйти и ради самого себя, и ради других». В этой содержательной картине и в ряде других коммунист Дербачев секретарь об­ кома, рисуется как человек, действительно- мыслящий широко, заинтересованно, по-го­ сударственному. «Народ» — для него по­ нятие не отвлеченное и не отделимое от по­ нятия «человек», будь то Марья или Дарья, Поляков или Лобов. Да и по своим челове­ ческим качествам он по-настоящему прит- влекателен смел, чуток и внимателен к лю­ дям, деловит, он во всем самостоятелен, способен увлекаться и рисковать, он глубо­ ко переживает чужое горе и страдает or неразделенных чувств, от сомнений, которые его обуревают. Дербачев принадлежит к тому типу партийных работников, которые органически не переносят догматизм и на­ четничество, которые определяли и опреде­ ляют в конечном счете живые процессы, и- сегодня происходящие в партии Юлия Сергеевна Борисова тоже честный и энергичный член партии. Эти качества и привели ее на руководящую партийную ра­ боту Когда Дербачев, не без ее содействия, был снят с поста первого секретаря обкома, она его заменила Конечно. Юлия Сергеевна хотела людям счастья, мечтала о том вре­ мени, когда все будут обуты, одеты и на­ кормлены Она верила, что т э к о р время на­ ступит, но «для этого,— я цитирую,— именно сейчас нужно быть жестокой и к себе, и к другим». Людей она разделила на сильных и слабых. Сильных она ценила и уважала, а слабых презирала, не считалась с ними. Даже мать спрашивала ее: «Откуда у тебя эта черствость?» Жестокость и черствость как моральный принцип при создании справедливого, ис­ тинно гуманного социалистического обще­ ства — вот, противоречие в мировоззрении Борисовой и ей подобных руководителей. Борисова хорошо знает, что электриче­ ство на селе — свет и добро. Но ее не очень