Сибирские огни, 1965, №10

обстоятельства столь скорого выезда Ольги Сократовны из Забайкалья. Дело, оказы­ вается, в условиях, при которых было дано разрешение на свидание Чернышевских. И гут вновь проявляется власть генерала Шелашникова, вписавшего немало жесто­ ких страниц в биографию Чернышевского. 10 августа он направил Нерчинскому комен­ данту указание, что свидание должно про­ должаться не более пяти дней.1 Вот и вся причина выезда Чернышевской из Кадаи на пятый день. ...Задолго до окончания срока каторги царское правительство и его сибирские сатрапы начали готовить новый этап рас­ правы над Чернышевским. Администрацией каторжного края заво­ дится дело № 31, озаглавленное: «По отно­ шению графа Шувалова об облегчении уча­ сти государственных преступников Черны­ шевского, Васильева, Волкова и политиче­ ских №11 и 16 по Высочайшему повелению 25 мая 1868 года», хранящееся в Иркутском государственном архиве.2 Дело объемистое, пухлое Подавляющее большинство слегка пожелтевших листов его относится исключи­ тельно к Чернышевскому. Глядя на заголо­ вок этой потрепанной папки, невольно спра­ шиваешь себя, о какой «заботе об облег­ чении участи» узников могла здесь идти речь! Однако текст документов сразу же ста­ вит все на свое место. Оказывается, заго­ ловок лишь скрывал и маскировал действи­ тельные замыслы тех, кто готовил новую внесудебную расправу над великим рево­ люционером. Хранящиеся в деле документы подроб­ но раскрывают всю подоплеку перевода Чернышевского в Якутскую область. Дело особенно интересно тем, что в нем до сего времени хранятся несколько подлинных за­ писок Николая Гавриловича, написанных им в стенах Вилюйского острога в марте 1878 гола. Текст их известен. Однако нель­ зя не отметить, что встреча с пожелтевши­ ми от времени листками, которые когда-то были написаны рукой Чернышевского, про­ изводит сейчас громадное впечатление, и 1 ГА ИО , ф. 24, on. 3, д. 23, л. 125. * Г А И О , ф. 24, on. 3, к. 2227, д, 31. непонятно, почему автографы великого пи­ сателя до сих пор продолжают лежать в пропыленной папке, а не выставляются в качестве экспонатов музея. Нельзя без волнения читать хранящийся в этом же деле подлинный текст телеграм­ мы,1 написанной Чернышевским в Иркутске и извещавшей родных о том, что его увез­ ли «на север». Хотя по всем подсчетам срок каторги заканчивался в августе 1870 года, Черны­ шевского вплоть до конца следующего, 1871 года держали в одиночной камере каторж­ ной тюрьмы Александровского завода. Ни­ колай Гаврилович был в полном неведении относительно того, как царизм дальше рас­ порядится его судьбой. Перевод в Якутию был окружен строжайшей тайной. До само­ го Иркутска, куда его жандармы привезли- 18 декабря 1871 г., Чернышевский не знал пути своего дальнейшего следования. Ему стало известно об этом перед самым отъ­ ездом в Вилюйск. И вот тогда-то, 20 де­ кабря, в день, когда жандармы повезли его дальше, Николай Гаврилович дал теле­ грамму: «Петербург. Святейший Синод. Терсин- скому. Еду на север жить. Поездка очень удобно устроена. Я совершенно здоров. Чер­ нышевский».2 Чернышевский не мог сообщить здесь места нового заточения. Предлог «в», по­ ставленный его рукой, был затем зачеркнут, а над ним кем-то дописано: «на север». Вместо «еду в Вилюйск» — в телеграмме было указано лишь направление следова­ ния. Эта подробность с телеграммой рань­ ше не была известна. Место вилюйского заточения Чернышев­ ского не сохранилось до наших дней. Сама природа, как бы восстав против чудовищ­ ного преступления царизма, гигантской си­ лой студеных волн реки Вилюя смыла бе­ рег, на котором некогда стояла тюрьма. М. НАУЧИТЕЛЬ. 3. ТАГАРОВ. 1 Г А И О . ф. 24, оп. 3, к. 2227, д. 31, л. 111. ! Н . Г. Ч е р н ы ш е в с к и й , П олное собр» соч., т, X IV , М ., 1949, стр, 512.