Сибирские огни, 1965, №10

самые, которые может с первого взгляда заметить и оценить только глаз археолога- «первобытника». Я устремился вперед по так удачно обнаруженному следу — следу первобытного человека. Ко мне присоединился Виталий Ларичев. Второй Виталий— Волков, специа­ лизировавшийся на бронзе Монголии, еще не был заражен страстью к палеолиту и даже флегматично подсмеивался над нами. Но даже и он утратил свою флегму, когда ока­ залось, что у каждого гранитного останца были рассеяны изделия древнего обитателя Южной Гоби. И притом какие: здесь были образцово оформленные крупные нуклеусы типа леваллуа — точь-в-точь такие же, как в Африке, рядом на песке валялись боль­ шие, тщательно ограненные пластины, снятые с этих нуклеусов. Встретилось здесь, ко­ нечно, и множество отщепов — этого непременного бросового сырья палеолитического человека, самого массового материала. Все остальное, более ценное, древние люди хра­ нили при себе и, конечно, не разбрасывали своего богатства. В одном месте, на широкой ровной площадке между останцами — на таком ровном уютном месте и мы бы не преминули поставить свою палатку, если бы не обрели такого пристанища, предоставленного нам пограничниками,— перед нами открылась большая россыпь обработанного камня, целая древняя мастерская, а вместе с ней — и поселение. Должно быть, когда-то местность была погребена под толщей рыхлых отложений, но со временем ветры пустыни уничтожили этот покров и унесли его далеко на юг, в страну лесса, в страну желтой земли. Не нужно было браться за лопату или нож, не нужна была даже мягкая кисточка. Лучше любого лаборанта бережно обнажил ветер каждый камешек, каждую пластину. И при этом он все оставил на месте — в таком положении, в каком эти вещи были оставлены нашим далеким предком. Разве можно было остаться равнодушным к так неожиданно открывшейся перед нами картине древ­ ней жизни, к труду нашего первобытного предка, тесавшего и коловшего здесь камень, чтобы сделать из него свои незатейливые орудия, заменявшие ему звериные когти и зубы зверей, дававшие силу в борьбе за жизнь в те бесконечно далекие времена? Конечно, первым и вполне естественным желанием было поскорее собрать и уло­ жить в машину вс? эти археологические сокровища, всю нашу добычу — щедрые дары пустыни. Но такое решение было бы не только поспешным, но и в корне неправильным. Оно означало бы непоправимую ошибку, настоящее варварство, непростительное для ученого, исследователя жизни былых эпох. Так мог поступить только дилетант, или, как это часто бывало в истории науки, торговец древностями, которого интересовали одни только вещи. Сколько невознаградимых потерь понесла наука из-за такого отношения к ее ценностям! И хогя впереди ожидала нас таинственная пещера с мумией, нужно было воору­ житься карандашами, бумагой и терпеливо, камень за камнем, пластину за пластиной, вплоть до мельчайшего отщепа, нанести всю эту массу обработанного камня на план в точном соотретствии с масштабом — точно так же, как это делается при обычных раскопках древних поселений. Едва закончив эту трудную и кропотливую работу, основная тяжесть которой легла на плечи Виталия Ларичева, мы увидели вдали, у сухого ныне русла, вдоль ко­ торого цепочкой выстроились корявые монгольские вязы, невысокий скалистый кряж. Не здесь ли, не на этом ли останце, явно непохожем по его очертаниям на гранитные скалы окрестностей, добывали свой камень люди палеолита? Эта догадка была тем за­ манчивее, что рядом находились сухое русло реки и вязы, а значит, вместе с ними, и вода, сейчас скрытая под толшей дюнных песков. И этот кряж оправдал ожидания: он оказался сложенным не из гранита, а из креп­ чайшего твердого камня черного цвета, звеневшего при ударе как металл. Вполне ве­ роятно, что наличием такого материала, а также воды вызван был к жизни весь откры­ тый нами оазис палеолитической культуры. Из-за него приходили сюда мастера камен­ ного века, чтобы запастись ценным сырьем, основой всего их несложного производства. Не проходили мимо него и более поздние пришельцы, люди бронзового века, а может быть и неолитической эпохи. К нашей общей радости на гладко отполированных ветрами и песком, покрытых глянцевой корочкой пустынного «загара» глыбах сланца