Сибирские огни, 1965, №10

как мертвый, лежит на руках у своей матери, а наша бабушка окури­ вает его артышом. Вбежала моя мать, обняла меня, громко запричитала: — Ой, халак! Ой, беда! Все лицо в крови? Что с ним? О-о-ох! — Это всё Арандол,— пожаловался я.— Он меня бросил чертям. — Где? Каких чертей ты видел, сынок? — заахала бабушка и те­ перь направила струйки дыма артыша на меня. — Да вот недалеко! Они за нами гнались! Закройте крепче двери. — Ой, талисман мой, охрани нас! — закричал кто-то. — Да закройте же двери! — приказывала бабушка.— Дайте скорее плеть с красной ручкой да нож с желтой рукояткой! Черти этого боят­ ся. Тьфу, тьфу!.. — бабушка сплевывала, бросая в дверь одной рукой золу, другой песок. После этого закрыла внутренние створки дверей. Что вы рты поразевали! Зажигайте светильники под бурганами — божками. Бабушка поспешила в нашу юрту, чтобы и там зажечь светильники. Арандол открыл глаза, снова зажмурился и молча запихнул голо­ ву под мышку своему отцу. А я выпил молока, понюхал артыш, успоко­ ился и подумал: «Когда здесь столько взрослых да еще тут же^ и мой отец, пусть приходят черти — мы покажем им, как пугать людей. Ведь бабушка спрашивала плеть и ножик. Вот теперь чертям зададут жару!..» — Что за черти, сынок?.. Кого ты напугался? Ты ведь не трус!.. - сказал отец, ободряя меня. — Они среди кустов чернотала бьют сорок в обгоревшем стоиоище, ссорятся, а чертячьи дети сильно плачут,— объяснил Арандол. — Это обгорелое стойбище — место нечистых!— сказал дядя и посмотрел округлившимися от страха глазами. — Ой, да как мы его поведем домой? — испугалась мать.— Надо идти, ведь там дети, напугаются... — Иди, иди, не бойся! — успокаивал ее отец.— Ведь у нас тут столько богов на столбах, столько собак! Наш Эгерек в аал ни одного черта не пустит. У него над глазами желтые пятна, а таких собак чер­ ти боятся. Отец пытался всех успокоить, но видно было, что и у него немного дрожат руки, когда он набивает трубку. После этих встреч с чертями я стал их очень бояться. Они появля­ лись передо мной голые, босые, без лиц или с лицом, но без носа и рта, с коровьими рогами. Медленно, как дым, исчезали и появлялись снова. Я слышал их голоса и зловещий смех. Ночами я часто кричал во сне, и меня будила бабушка: — Тьфу-тьфу. Омани пат нихом! Хурту-хурту, сырык-сырык! — бормотала она, заклиная, и трясла подолом халата, будто кого-то отго­ няла от юрты,— Что ты кричал, сынок? — спрашивала меня.— Кого ис­ пугался, что видел, щеночек мой? Я рассказывал ей свои видения, а она успокаивала меня. — Посмотри, вон я на двери повесила плеть с красным кнутови­ щем и красный караганник с большими колючками. Черти этого сильно боятся. Гляди-ка, над люлькой повесил отец гнездо ремеза, в нем спря­ тана душа ребенка... Бабушка показывала мне эвегельчины — маленькие куколки лам, нашитые на квадрат войлока и приколотые к стене юрты. Лица у лам были из красной материи, одежда из желтой, на голове — лисий мех, на манжетах тоже. Прямо как живые. — Эвегельчины, сынок, также не пускают чертей, а детей стерегут. Ничего не бойся, ни о чем не думай, собачка моя.