Сибирские огни, 1965, №10

Дина Григорьевна стала читать. Журналист знал семью Мезенце­ вых. «Семью»,— потому что теперь у Федора имелись жена и двое де­ тей. С женой его журналист сидел на диване, слушая рассказы товари­ щей по лагерю про Хоппе. Видел он и зловещие отсветы воспоминаний на лицах, и отточенное в муках единство. Синела за плотною шторой ночь, горела елка. Дина Григорьевна еще рай пробежала все, что касалось квартиры на Малой Щукинской,— это где-то за Соколом, почти у Москвы-реки, за старым сосновым парком. Когда жили в Москве, они с Рудаковым езди­ ли туда к одному больному. Как просто запросить сейчас адрес в редакции журнала! Она посмотрела на м уж а— он уже рылся в справочниках, запасал­ ся аргументами для схватки с гепатитом. Дина Григорьевна встала и в полчаса закончила дела. Однако глупо и неестественно молчать вот так. — Рудак, а если т о г д а он и ехал из лагеря? И потому выглядел так? Или выдерживали где-нибудь? Тогда многих выдерживали. Рудаков не ответил, и собственный голос испугал наигранной звон­ костью. — Я, пожалуй, лягу, замучилась,— она опять прислушалась, не по­ чудилось ли ему фальши? Но тут же фыркнула про себя и стала стелить на тахте (они так и не завели себе кровати, этакого двухспального ков­ чега супружеских радостей). Читать расхотелось. Полежать бы просто в темноте. Рудаков унес свои фолианты на кухню, оттуда сеялся по полу желтоватый свет... Так, значит, вот кем был т о г д а Федор Мезенцев... Первый послевоенный год... Дина приезжала к отцу, оставшемуся служить в Риге в войсках. Студентка авиационного института — треть­ его или четвертого курса? Четвертого конечно — у нее была уже тьма уверенности и трудные отношения с Костей Курским, вносившие жест­ кие коррективы в ее понятия о любви. Сырым мартовским вечером отец провожал Дину в Москву. В купе горела лампа, бессильная разогнать черноту под опущенными полками. В черноту успели набиться мужские фигуры. В левом углу неподвижно желтело большое, прочерченное жуткими тенями лицо. Забрасывая на­ верх чемоданчик, Дина споткнулась о задубевший сапог, извинилась, но тут же стукнулась о выставленное плечо — и потому, может, показалось оно из железа, что было вправлено в одну летнюю неразличимого цвета гимнастерку. Плечо убралось под полку, человек сунул нос в ощеренный зев рюкзака. Но глаза косили в ее сторону — и дрожинка перебрала ей лопатки. Беспомощно оглянулась Дина на отиа в дверях. Тот насупился, вызвал из купе военного с погонами на плечах: — Я вас прошу, товарищ майор, пожалуйста, последите — очень боюсь за нее. Странно, Дина совершенно не помнила лица офицера. А ведь под­ пись его есть на том документе. В состоянии изготовки ко всяким неприятностям, забралась на верх­ нюю полку. Но усталость за последний длинный рижский день побе­ дила все. А утром ее тряханул открытый, здоровый, довольный мужской хо­ хот. Двое стояли, загромоздив купе, и смеялись. Хлопали друг друга по спинам, били в плечи и смеялись: — Ловко! Блеск! Ты? А ну?! Восто-орг! Потом брякнулись на полку вчерашнего подозрительного — один из них и был он.