Сибирские огни, 1965, №9

Марью хоронили на другой же день. Торопились — опасались, что Сергей Федорыч тронется умом. В гробу лежала черная, какая-то очень старая, худая чужая женщи­ на. Трудно было узнать в ней красавицу Марью. Когда Сергей Федорыч приходил в себя, он начинал выделывать та ­ кое, что даже у мужиков волосы вставали дыбом. Он склонялся над гро­ бом и разговаривал с дочерью, как с живой: — Доченька Маня! — звал он,— Проснись, милая! Вставать пора, а ты все спишь и спишь. Кто же так делает?.. Манюшка! Ну-ка поверни головушку свою...— Сергей Федорыч брал в руки голову покойницы, ше­ велил, качал из стороны в сторону, поднимал веки... .Мертвые глаза Марьи смотрели внимательно и жутко. Присутствующие не выдержива­ ли; Сергея Федорыча брали под руки и выводили из избы. Ом вырывался, снова вбегал в избу, падал лицом на грудь мертвой дочери и на­ чинал: — Ой, да не проснешься ты теперь, не пробудишься. Да кровинуш- ка ты моя горькая, да взорвали-то они все твое тело белое, да надруга- лись-то они над тобой, напоганились!.. Его силой оттаскивали от гроба, и он терял сознание. Любавиных никого у гроба не было. Только на могилки, когда хоро­ нили, пришли Емельян Спиридоныч с Михайловной. Стали в сторонке. Сергей Федорыч увидел их, пал на колени, сделал земной поклон мо­ гиле дочери и взмолился к небу: — Господи-батюшка, отец небесный! Услышь меня, раба грешного: пошли ты на их, на злодеев, кару. Никогда я тебя не просил, господи!.. Шибко уж мне сейчас горько!.. Господи! Емельян Спиридоныч круто развернулся и пошагал прочь с моги­ лок. Михайловна — за ним. Так шли по деревне — один впереди, друга» сзади, шагах в трех. Когда подходили к дому, Емельян Спиридоныч сказал: — Караулить дом надо ночами: может подпалить. 14 Федя Байкалов узнал о смерти Марьи через два дня, когда ее схоро­ нили уже. Он возвращался из города (ездил за углем и железом) и встретил около Баклани дальнего своего родственника Митьшу Байка- лова. Тот ехал домой с е о з о м чащи для сарая. — Слыхал новость-то?! — крикнул с воза Митьша. — Каку новость? — Федя придержал коня. — Егорка Любавин бабу свою решил. Федя выронил из рук вожжи. С минуту беспомощно смотрел на Митьшу, потом подобрал вожжи, подстегнул коня. И опять остановился. — За что? — А черт его знает! Никто толком не может сказать... Спуталась, что ль, с кем-то! Федя погнал коня. Дома быстро распряг его, засыпал овса в ясли, вошел в избу. ХаЕронья белила печку. Увидев мужа, она почему-то испуганна съежилась и, не поздоровавшись (Федя тоже не поздоровался), усердно зашаркала щеткой по шестку. Федя сел к столу, вынул из кармана бутылку водки. - Дай закусить.