Сибирские огни, 1965, №9

надо ехать куда-то, скрываться, как зверю, мыкать по лесам проклятое горе?.. Почему не с кем-нибудь случилось сегодняшнее, а — со мной? Почему в висок угодили не кому-нибудь, а брату Макару? Почему, ког­ да односельчане хотят сказать о нас обидно, плохо, говорят — «Люба­ вины...» Что это?» Впервые так откровенно и безысходно думал Егор, и впервые смут­ но припомнил, что он никогда почти открыто и просто не радовался. Все удерживала какая-то сила, все как будто кто-то нашептывал в ухе: «Не радуйся... Не смейся». А почему? Кто мешал? Ведь ж и в у т другие — го­ рюют, радуются, смеются, плачут... И все просто и открыто. А тут — веч­ ная, непонятная подозрительность, злоба, несусветная гордость... «Лю­ бавины...» «Какие же мы такие — Любавины, что нет нам житья среди людей? В чем загвоздка-то?» Уже сейчас страшно стало своего скорого одиночества. Без людей нельзя. А они гонят от себя. В сумерки пришли старики. Марья скончалась у них на руках. * * * В полутемном большом доме Любавиных началась тихая шепотли- вая суетня: Егора собирали в далекий путь. Он сидел безучастный. Емельян Спиридоныч объяснял сыну: — Как этот лог проедешь, так сейчас бери вправо — на гору Бубур- лан. Его вершину даже ночью заметишь. И держи ее на виду все время. Потом пасека одна попадется... старик Малышев там. Он меня тоже зна­ ет. Дальше расспроси его, он лучше расскажет. Добирайся ночами... Кондрат набивал в мешок хлеб, сало, патроны. — Ваньку мы к себе возьмем, не думай про это,— сказал он. «— Он сейчас-то иде? — спросил Егор. — К Ефиму занесли,— ответил отец,— он принесет его проститься. В сенях в это время заскрипели осторожные шаги. Вошел Ефим. Нес на руках спящего мальчика. — Куда бы его?.. — Давай сюда.— Михайловна приняла внука, положила на кровать. Егор подошел к кровати, долго ломал о коробок спички — не мог з а ­ жечь. Ефим достал свои, чиркнул... Желтый трепетный огонек выхватил из мрака лицо мальчика. Он крепко спал. Верхняя губенка оттопырилась и вздрагивала от дыхания. Все молча смотрели на него. Слышно было, как по жести крыши застучали первые капли дождя. Лицо Егора окаменело. Глаза сухо горели невыразимой то:кой. Ефим послюнявил пальцы, перехватил спичку за обгоревший конец, поднял огонек выше. Он последний раз усилился, пыхнул и погас. В темноте з а ­ хлюпала Михайловна. — ПореЕи ишо! — сдавленным голосом зашипел Емельян Спиридо­ ныч, сам едва сдерживая слезы. ...В полночь Егор выехал с родительского двора. Тихо шуршал дождь. Деревня спала. Огней нигде не было. До ворот рядом с конем шли отец и братья. — Не горюй особо,— напутствовал отец.— Передавай о себе с на­ дежными людями. Проживешь как-нибудь. Кондрат и Ефим молчали. Только у ворот пожали один за другим руку Егора... Ефим сказал: — Счастливо тебе добраться. Егор подстегнул коня и пропал, растворился в темноте.