Сибирские огни, 1965, №9

Уйди, виденье! Скройся, отвяжись! Но миг в тиши,— и все опять сначала. З а долгую, неласковую жизнь увидено различного немало. На рубеже двухтысячных годов, близ небоскребов тысячеоконных, зловеще у пылающих крестов ночами пляшут люди в балахонах, и фюреры кричат с грузовиков. В стремительно меняющемся мире, в двадцатом веке — высшем из веков — всё это есть. Он видел всё, Ковширин! И сверх всего!.. Восстав из чертежей, в открытую ступив из кабинетов, вплотную придвигается уже тень робота — хозяина планеты. Гася улыбки, искренность давя, срывая всюду праздничные флаги, везде инакомыслящих ловя, весь мир огромный заключит в концлагерь. Живую плоть он примется ломать. И станут среди узников покорных лишь звуки механических команд звучать из металлического горла. Кругом воссядут роботы, глумясь. Почти реальна эта перспектива. И возникает робогобоязнь в иных умах. « Но те умы ленивы! Боясь математических сверхлап, не понимают,— столь сильна их робость,- средневековье — пройденный этап,— пусть даж е это будущий сверхробот! Не для того в бухарские пески, как буря, всадники врывались с боем, когда красноармейские клинки Ковширины вздымали над собою. Не для того повержен лютый враг, возмездие неся за изуверства. Не для того в бетонных бункерах