Сибирские огни, 1965, №9

иа фоне которых наиболее заметны его че­ ловеческие и полководческие достоинства. Д а ж е не окруж ен. Он непосредственно под­ чинен командующ ему армией Мартынюку, а ему самому непосредственно подчинен на­ чальник ш таба дивизии подполковник Фе- дянинский К огда в горячке спора Мартынюк искал поддерж ки у командиров дивизии (демагога хлебом не корми,— дай «посоветоваться с народом »), его взгляд остановился на на­ чальнике ш таба. И тот после минутных ко­ лебаний горячо присоединился к мнению командующего. Колебания были вызваны отнюдь не мыслями Ф едянинского о бое­ способности дивизии и наиболее целесооб­ разном времени наступления. Его смущ ала щ екотливость полож ения — за кем пойти: за комдивом или командармом . После не­ долгой внутренней борьбы Федянинский С энтузиазмом поддерж ал М артынюка. Г лавная подспудная пружина Ф едянин­ с к о г о— честолюбие. При недостатке воли оно вы нуж дало лицемерить, подлаж иваться, лгать. Он тнал свои слабости и терзался ими, так как ж елал «и капитал приобрести, и невинность соблюсти». «Всякий раз, со ­ рвавш ись и осознав потом свой поступок, свою слабость, свое падение с моральных высот, на которых он хотел пребывать, Ф е­ дянинский остро мучался, корил себя, д а ­ вал зарок но проходило время, выпадал другой случай, и Федянинский непроизволь­ но оступался вновь, чтобы потом внутренне страдать, презирать себя и вновь давать сам ом у себе клятвенны е обещания...» Федянинский ж аж д ал вступить в ком ан­ дование дивизией, считая себя более соот­ ветствующим этому посту, чем простоватый О сгроухов. Еще во время спора, не сомне­ ваясь, что участь Остроухова предрешена, он уж е видел себя комдивом. Однако Ф едя­ нинский плохо понимал М артынюка, кото­ рому куда больше по душ е неуступчивый, прямой Остроухое, нежели интеллигентски- мягкотелый и податливый начальник ш таба. (М аргыню к недолюбливал «образованных», предпочитая им таких, как он сам ,— из « Н И ЗО В », «ПЛ01Ь о г плоти...»). И з сложной цепи обязанностей и о б яза­ тельств, взаимозависимостей и самолюбий, тянущ ейся от того, чей резкий голос звучал ночью в трубке М артынюка, выпало чуж е­ родное ей в какой-то мере звено — О стро­ ухое. (Он был смертельно ранен). О свобо­ дивш ееся м есю занял покладистый, готовый на компромиссы с вышестоящими Ф едя­ нинский. Участь дивизии была предрешена. Повесть Ю Гончарова — повесть о сол­ датском подвиге и — что такж е важ но — командирской ответственности, леж ащ ей на тех. по чьей вине бывало, приносились не­ оправданны е ж ертвы , лилась ненужная к р о в ь . Год от года, от книги к книге повыш ает­ ся этическая требовательность писателей к своему герою: ему все меньше прощ ается, с него все больш е спрос. Война и врем я ни­ чего не списали. В зы скующ ая мысль х у ­ дож ника не довольствуется общими атте­ стациями, расплывчатыми ф орм улировка­ ми, окаменевшими истинами. Т акова тенденция современной военной прозы. Но не следует дум ать, будто она согласно и единодушно принимается всеми пишущими. Ничуть не бы вало, да, видно, и быть так не может. П рокручивая в своей памяти все ту ж е военную ленту, молодой романист А. А нань­ ев останавливает ее на части, которая в истории Великой Отечественной войны име­ нуется Орловско-Курским сраж ением. А. Ананьев обладает цепкой памятью худож ника способного и через много лет увидеть, как «закипело белое плам я авто­ м ата», услыш ать отрывистый солдатский диалог: «— Морозит? — зам етил минер. — Х олодновато вроде... — Д а ж ить — оно каж дом у хочется...» У А. Ананьева великолепные учителя. И м я одного из них он не скрывает, да это было бы и невозможно, настолько очевидно происхождение ананьевских периодов, а такж е связи Володина и капитана Пашен- цева с героями «Войны и мира» (д аж е не было необходимости настойчиво подчерки­ вать сходство капитана П аш енцева с кня­ зем Андреем) Учеба у Л . Толстого, как мы видим, стала едва не обязательной дл я во­ енных прозаиков. И чем дальш е, тем боль­ ше. Но учатся они, как мы увидим, по- разному... Что до второго имени, то и его б лаго­ творное влияние не подлеж ит сомнению. (П р авда, вряд ли допустимо после потряса­ ющей, школьникам и то известной м етаф о­ ры М Ш олохова, упоминать о солнце, ко­ торое станет черным). О днако пример и опыт добрых учителей не предохранили молодого романиста от написания вполне банальной любовной исто­ рии. И не только от этого. А. Ананьевым владеет страсть к обоб­ щ ениям, что само по себе нисколько не дурно. Обобщения и составляю т ф илософ ­ ский, так сказать, слой «Танков», который мог представлять ценность, утверж дай его автор на прочной основе подлинности и ф актов, не соглаш айся так поспешно с о т­ нюдь не всегда обоснованными сентенциями капитана Паш енцева и подполковника, а впоследствии историка, отставного генерала Та болы. Ж аж д а всеохваты вающ их обобщений з а ­ ставляет автора предпринять поиски вечных категорий, пригодных для Великой О тече­ ственной войны, как и любой другой войны в истории России. Т абола не устает в о звра­ щ аться к татарском у нашествию , свой вы ­ вод о необходимое!и единства советского народа он распространяет на всемирную историю и любые поколения. («Т абола то ль­ ко теперь по-настоящ ему осознал эту вели­ чайшую необходимость для всех времен и поколений, он пришел к этой мысли сам о­ стоятельно, к ак философ, открывш ий исти