Сибирские огни, 1965, №9

уместны любые ж анры и всевозможные ин­ тонации. Н ередко мы наблюдаем, как писатель, дорож а первозданностью м атериала, стре­ мясь избеж ать строгих жанровых рамок по­ нести, рассказа, романа (не потребуют ли такие рамки сюжетного насилия над ф ак­ там и?), прибегают к ж анрам с более под­ вижными, более относительными границами. К. Ваншенкин, скажем, свою «Армейскую юность» снабдил подзаголовком «Короткие заметки», а изданных под тем ж е перепле­ том «Авдюшина и Егорычева» — подзаго­ ловком «Эпизоды из жизни двух солдат». Н еуж то кому-нибудь придет в голову воз­ р аж ать против этого? (Хотя, заметим в скобках, «Эпизоды» не стали стройным по­ вествованием о судьбах двух солдат Вели­ кой Отечественной войны и их нынешнего преемника, идея, на которую «нанизаны» эти эпизоды, обнажилась, особенно к концу, и, как бывает в таких случаях, стала схе­ мой. Однако ж анр тут не повинен). «Короткие заметки» оказались как раз той удачно найденной формой, какая нужна была поэту, впервые взявшемуся за прозу. Он привык к короткому действию, локаль­ ной картине и построил свою прозаическую книгу как цикл небольших новелл-вос­ поминаний. К аж д ая из них — кусочек уж е далекой молодости, когда из школы леж ала лишь одна дорога — в военкома г. Заметки К. Ваншенкина — одни из них более любопытны, другие — менее — рас­ сказываю т о становлении поколения, для которого армия сделалась родным домом. (Ваншенкин вспоминает, как однажды , ког­ да он служил еще по первому году, к их землянке подошел серж ант из соседней ро­ ты и спросил: «Помкомвзвод дома?» Этот вопрос потряс его. То есть как дэм а? Дом далеко отсюда. Р азве здесь дом? А спу­ стя несколько месяцев он и сам говорил так). К. Ваншенкин не стремится эстетизиро­ вать свою военную молодость, не скрывает ее тягот и лишений, первых ее утрат. (О смерти друга, погибшего от снайперской пули, он пишет: «Я не плакал. Я уж е не умел плакать по-детски и еще не мог по- мужски») . Но сейчас ему всего дорож е чистота юношеского восприятия, незамутненная яс­ ность мира, предшествовавшего войне и на­ верняка грядущего после нее. «Прошлое, довоенное было мерилом пре­ красного. О будущем почти не говорили: мы слишком смутно себе представляли, кем мы станем, где "будем жить и работать. Мы чувствовали — это придет потом. Лиш ь один раз Юматов сказал мне: «Вернулся бы домой — все бы задачки по тригонометрии перерешал!. » В этом возрасте не слишком задумы ва­ ются о прошлом, а будущее рисуют весело и беззаботно. Замполит, похваливая бойцов за добротно отрытые окопы, говаривал: «Старайтесь, товарищи! Вот разобьем Гит­ лера, вернемся домой и будем есть пироги с мясом, со с маслом, со с яйцами!..» У ге­ нерала Казанкина, командира дивизии, бы­ ла шутливая присказка: «Вернемся домой, наденем ордена и медали, тогда можно бу­ дет наж ать на педали!..» Мечты Юматова и впрямь, вероятно, не шли дальш е решения тригонометрических задач. Это было забавно и мило, хотя, по­ ж алуй, чересчур уж инфантильно: все-таки Юматову не двенадцать лет. Что ж е дум а­ ли генерал Казанкин и замполит сверх «пе­ далей» и «пирогов со с яйцами», К. Ван- шенкину ни к чему. Этого он либо не слы ­ шал, либо пропустил мимо ушей. При всей свободе избранной формы он не ж елает вы­ ходить за пределы своей армейской юности, тогдашних настроений и восприятий. Ценой такого оборота достигается определенная цельность, но не без некоторых потерь и упущений. Беспощадное время, суровые тяготы, не­ избывные потери... И, вместе с тем, нам нравятся такж е мягкие, теплые книги об этом времени, нас покоряет и правда ф ак­ тов, и сердечность интонации. Здесь нет противоречия. С войной, с фашизмом вое­ вали обыкновенные советские люди, как жизнью, дорожившие своей страной, любив­ шие солнце, что встает над землей, и траву, что зеленеет на бруствере. Война была для них горькой необходимостью, люто ненави­ дя врага и дел ая все для его гибели, они не приходили в восторг при виде вражеских трупов. А почему — объясняют, в частности, мно­ гие книги о ратном подвиге наших людей, о внутренней силе, поднимавшей их в а та ­ ку. Впрочем, повесть В. Драгунского «Он упал на траву...» кончается раньше, чем ее герой идет в атаку. Его солдатский путь впереди, до сей поры ему довелось побы­ вать лишь «на окопах». Но он уж е сделал первые глотки, уж е хлебнул войны и от­ крылся нам во всей своей доброте и чело­ вечности. В повести В Драгунского люди остают­ ся людьми и тогда, когда круглые сутки роют окопы, и когда голодные выходят из окружения, и когда обессиленно лож атся под градом осколков. Не просто остаются. Д оброта питает их бесстрашие, а человеч­ ность учит ненавидеть врага. Великая Отечественная в о й н а— столкно­ вение двух социальных и общественных си­ стем, двух идеологий, двух человеческих идеалов. Фашизм проповедовал культ силь­ ной индивидуальности, которой все дозво­ лено, вплоть до удовлетворения своих ин­ стинктов и прихотей. Он презирал «низшие расы», считал человечество стадом, н уж да­ ющимся в твердой пастырской руке. «Чело­ век,— ю ворил Гитлер,— грешен от рож де­ ния, управлять им можно только с помощью силы. В обращении с ним позволительны любые методы». Нацизм спесиво потешался над физической слабостью, старческой не­ мощью и тяж ело больных отправлял в кре­ маторий вместе с военнопленными, зал ож ­ никами и представителями «низших рас». Он отвергал такие понятия, как культура,