Сибирские огни, 1965, №9

дарю . Туфли тож е напрасно принесла, как-нибудь обошелся бы без них, у меня здесь есть калоши, и когда ноги заболят, то я и в калош ах похожу, да и деньги не стоило бы тратить, т. к. они тебе пригодятся. Помни, что на твоих руках будут дети2. С ооб­ щ ал я тебе или нет, что мне и всем остальным арестованным депутатам предъявлено обвинение по 102-й статье 1 ч а с т и— это значит лишение всех прав.... Хотя данных для этого обвинения, по-моему, и нет, но все возможно на сем свете, и возможно, что мы очутимся где Макар телят не гоняет. Поэтому хлопотать бы надо во всю для нашего освобождения, но я знаю, что ты ничего не можешь сделать. Но, мож ет быть, ты попросишь Чхеидзе3, это было бы ус- пешней. А тебе это я пишу все потому, чтобы ты все сразу взвесила и приготовилась. Однако всякие твои хлопоты ни в коем случае не должны тормозить твое учение, ты его долж на обязательно докончить. ...Пока что. Домочка, я 6eov здесь обеды по 30 коп. Камера у меня сухая, но тем­ новатая. хотя здесь все такие. Читаю книги, дают их здесь из библиотеки. Но, конечно, * страшно скучно и чтение не идет. Очень хотелось бы знать, как Вы поживаете, как П етя, Л еня, Тоня учатся и вообще как Вы без меня там устроились. Получила ли ты мои письма (это уж е третье) и доверенность? Я буду писать прошение председателю Государственной думы. Если не совсем, то хотя бы до суда выпустили меня на сво­ боду по случаю неказистого моего здоровья. Если ты не сообщала моим родным о моем аресте, то сообщи. Ну, что тебе еще писать? Сижу в одиночке, гуляю один, ни с кем не говорю. Так все условия и не вызывают мыслей, как и во всяком заключении. Одна мысль долбит: воли и видеть своих родных. Тяжелей, чем когда-либо, я сейчас испытываю неволю 4. Но это, я думаю, очень грустно будет для тебя, если я начну такие письма писать... Целую тебя, деток. Д о свидания 151X1—1914 г. Ваш Гриша. Дом предварительного заключения. [Петроград] Милая Домочка, здравствуй! Здравствуйте и детки мои! Не знаю, Домочка, чем объяснить, что до сих пор мне не удалось видеть тебя. Какой уж вторник я мучаюсь, дож идаясь тебя, и все напрасно. Почему-то мне каж ется, что во вторник нам должны дать свидание. Ну что ж делать, видимо уж е ко всему надо привыкать и приспособляться, а переносить, может быть, придется и не то, что ' лишение свиданий, а гораздо больше. З автра напишу прошение судебному следова­ телю, буду просить от себя дать с тобой свидание, но все равно к пятнице не поспеть. Ты, Домочка, пишешь, чтобы побольше писать о себе. Но ведь нечего писать. Точь-в точь одни сутки сменяют другие, не внося изменения в жизнь узника. Н аходясь в одиночке, узник может создавать себе только иллюзии, которые то подымут его н а­ строение, то низведут до болезненного состояния, и это будет продолж аться, наверно, долго, пока... привыкнешь или сдохнешь. А когда от этих настроений избавишься, то потянется следующее однообразие. Утром в 6 часов дают кицяток, встаешь и чай пьешь, в 12 часов — обед, в 3 часа еще кипяток и еще в седьмом часу кипяток, тут ж е казенный ужин раздаю т, но мне не полагается, так как беру обеды. Этот порядок ничем не наруш ается Полагается еще прогулка один раз в сутки в небольшом треугольнике тюремного двора в продолж ение около получаса. В 9 полагается ложиться спать и туш атся огни, которые вечером даю т с 4-х часов, а утром с 6 до 8 часов. В промежутках этого времени я__читаю, пишу, но очень мало, по камере хожу, хожу, хожу без конца... и так каждый день от н а ­ деж ды до., и обратно. Камера ничего, сносная, только темноватая. Железный стол, ж елезный стул, тут ж е водопровод и ватер-клозет. Словом — все «удобства». Электрическое освещение, ж елезная кровать, матрас, подушка, одеяло, пара железных полочек, круж ка, солонка, чайник — вот и весь комфорт камеры. Сижу один. Мечтать не возбраняется, но гово­ рить или еще что-нибудь — все воспрещается. И так, в сутки один раз выхожу минут на 20—25 на воздух и больше ничего. Вот мой обиход, полностью повторяющийся к аж ­ дые сутки без изменения... Теперь несколько строк детям. J Спасибо тебе, Петя, что хоть вы с мамой не будете лихом меня поминать. Ты и мама хорошо учитесь и надеяться можно, что все это послужит для лучшей Вашей жизни. Работай, дорогой, над алгеброй, над математикой, работай над всем, воору­ ж айся, чтобы никакие условия суровыми для тебя не стали. Сильно, сильно я тебя, Петенька, целую, слушай маму, да береги здоровье свое. Ну а тебе, Л ёнечка, что написать? Двойку ты уж е получил, да двойка уж е наго­ тове на следующую четверть. Эх, когда ж е ты исправишься? Мож ет тогда, когда я уж е буду на «том свете»? Ты уж е давно обещал, а все у тебя не клеится. А я бы тебя так сильно, сильно просил, милый мой сынок. Мне грозит больш ая опасность, так ты