Сибирские огни, 1965, №9

окажется чужим. Сплавляться на плоту ему, вообще, приходилось, одна­ ко в горах он чувствовал себя неважно; к тому же он знал, какое удив­ ление вызовет его поездка с такими молодыми спутниками. В конце кон­ цов он счел все эти колебания ерундой и — поехал. Когда-то Кургашов тайно гордился своими отношениями с моло­ дежью; позже он перестал думать об этом,— то ли привык, то ли мино­ вал определенный возраст. Но Игорь — другое, Игорь с самого начала был ему ближе остальных. Кургашов понимал: это именно тот случай, когда видишь в человеке себя, по крайней мере, те черты, которые счи­ таешь важными. Он встретил Игоря в счастливое время: были, наконец, признаны кургашовские работы, посыпались публикации, запросы, фон­ ды, штаты; тогда он особенно верил в удачу, в интуицию и без колебаний пригласил Игоря попытать счастья в новой лаборатории; он чувствовал, что хотел бы иметь такого сотрудника. Потом не раз Кургашов удивлен­ но вспоминал свое легкомыслие; тем приятнее было сознавать, что он не ошибся. При этом Кургашов думал не только о деловых качествах, хотя без них, понятно, ни о чем не могло быть и речи... Кургашов поднялся, отряхнул руки от разной трухи, попавшейся на мху, и зашагал к берегу. Тропинка была узенькая, только ногу поста­ вить, глубоко выбитая в земле. Перегоняли здесь оленей, или это зве­ риная тропа, или вытоптали когда-то люди,— охотники, рыболовы?.. Места эти нравились Кургашову; в последнее время ему редко что-либо нравилось, с годами он стал привередливым. Принципиальным, говорили ему, но он-то знал: привередливым. Когда работа заставляла жить на степном полигоне, это превращалось для Кургашова в пытку. Березовые леса он терпел. А в тайге ему было хорошо... Маленькая, молодая кедровая шишка лежала на тропинке; Курга­ шов нагнулся, взял ее,— шишку уже пробовали, кто? Он поднял голо­ ву, вгляделся в корявые ветки дерева — никого. — Кто? — спросил Кургашов. Лес погасил его голос. Было тихо. Ни белки, ни кедровки. Что ж, решил Кургашов, не хотят признавать­ с я— возьму себе. Орешки были молодые, мягкие и остро пахли смолой. Нужно угостить Олю, подумал он. Мох кончился, тропа вышла наверх и стала теряться в траве. Теперь Кургашов двигался в плотном и душном аромате цветов; скорее к бе­ регу, подгонял он себя; дышать было трудно, он раскрывал рот и нерв­ но поводил шеей. А цветы стояли яркие, красивые... Вот и берег, палатка на большой поляне, кострише, склад продук­ тов на невысоких сваях; здесь дул ветер, и Кургашов вздохнул с облег­ чением. Ольга чистила ведро, забравшись по колено в воду. — Щи да каша — пища наша? — спросил Кургашов. — Компот будет,— подмигнула Ольга.— Где вы ходите? — Ловите,— Кургашов бросил шишку,— вот вам от нас с кед­ ровкой. Он снял рубашку и повесил ее на палатку. Передумал, аккуратно свернул рубашку и уложил в рюкзак: любое временное жилье Кургашов привык считать своим домом. Настоящего дома у него никогда не было: мать жила на юге и не соглашалась переехать, она считала себя слишком старой для переездов и гордой. Кургашов жил где попало и как попало, знал наперечет все гостиницы, но имелись у него и любимые; кроме того, он делил их на купеческие, монументальные, современные и эко­ номные. Веши его пропахли особенным, гостинично-аэрофлотовским з а ­ пахом. Был, правда, такой дом, где Кургашов оседал надолго, где его, в общем-то, ждали и были рады приготовить для него ванну,— это Курга-