Сибирские огни, 1965, №8

— Ушел куда-то. Не знаю.— Михайловна опять принялась месить тесто. Егор сел на припечек, закурил. Стало отчего-то тоскливо — пусто было в родительском доме. — Не хворает парнишка-то? — спросила мать. — Нет пока. У Авдотьи Холманской запоносила девчонка. Говорят, поветрие ходит. Если прохватит, поите черемуховым отваром. У Маньки-то нет, наверно, черемухи? Пусть придет, я дам. — Кондрат бывает здесь? — Редко. С Феклой анадысь зашли, посидели... Не любит наш ее чегой-то. Зря , баба хорошая, работящая. И умеет... — На крыльце з а ­ скрипели знакомые шаги. Зашуршал по валенкам березовый веник.— Вон он... идет. Емельян Спиридоныч вошел раскрасневшийся с мороза. Долго р а з ­ девался, кряхтел. — Моро-оз, язви тя в душу! До костей пробират. Скотине д авала? — Д а в а л а ,— откликнулась Михайловна. — Сейчас поболе давать надо. Такой навалился, черт те что... Во­ робьи падают. Поправился? — обратился к сыну. — Поправился. — Заходил к тебе раза два... Думали уж: каюк пришел. А чего учителка около тебя сидела? Егор нахмурился, полез за кисетом. — Пойдем в горницу — поговорить хочу. Отец искоса вопросительно глянул на сына. — Вызывали сейчас в сельсовет,— сказал Егор, прикрывая за со­ бой дверь.— Думают: я убил Яшку. Емельян Спиридоныч опять пристально посмотрел на него. Егор присел на подоконник. — Ну? — спросил отец. — Допросили. — А ты что? — Что? Ничего. — А почто сразу к тебе пришли? — А я откуда знаю? Патроны какие-то нашли в полушубке — при­ вязались. Я в тот день тоже на охоте был. — А Яшку видал? На охоте-то? — Стречались,— уклончиво ответил Егор, не выдержав отцовского откровенного взгляда. — А больше ничего?.. Кромя патронов-то ничего больше не нашли? — Ничего не нашли. — Посылай их подальше! Нет такого закона, чтобы зазря клепать на человека. — Ты, когда был у меня, не слышал — я бредил? — Нет, вроде. Не помню. А что? — Сидела там эта городская... Боюсь, не слыхала ли она чего. — У Маньки-то не спрашивал? — Нет, я только сейчас подумал про это. — А чего она там сидела? — поинтересовался Емельян Спиридоныч. — Черт ее душу знает! Я думаю, ее подослали. Емельян Спиридоныч долго молчал, посасывая рыжую усину... Сплюнул, полез за кисетом. Жись, черт ее... — И вдруг пришла ему в голову т акаямысль:— Вот чего: прикинься опять хворым, она, эта учителка, сновапридет, а ты