Сибирские огни, 1965, №8

Певала ее и мать в девчонках, и отец, и дед, и, верно, прадед. В далеком былом их детстве. Время! Павлушка, вернувшись после армии в деревню, ощущал его течение почти физически. Упругая быстрина. И ты держись в центре ее, чтобы ощущать свои мускулы, мысль, сердце. Нет, ленивая и мелкая береговая волна не прельщала Павлушку. Его радовало, что время бы­ ло упругим,— к аж д а я минута. Это надо самому испробовать, что такое шестнадцать гектаров посева вместо восьми по норме! ...Дождичек все шел и шел, горизонт заволокло, затуманило, и зем­ ля набухла. Не забуксовать бы! Они прошли два гона, трактор двигался уже медленно, натужно. Когда приближались к меже, Павлушка увидел на ней два, расплывча­ тые в дожде, пятна. Алое и темное. Они становились всё явственней, обретали формы. На меже стояли двое — парень в алой рубашке и дев ­ чушка в темном пиджаке. Парень взмахнул рукой и закричал что-то, Павлушка разобрал одно только слово: «...батя». Трактор как-то одушевленно рванулся и пошел быстрей. Парень — белобрысый, с торчащим вверх мокрым ежиком волос и смеющимся широким лицом шагнул на полосу, навстречу трактору. Девчушка придержала его за локоть. На ней был мужской пиджак. К белой щеке прилипла черная прядь гладких блестящих волос. Она пыталась откинуть ее движением головы и наконец убрала рукой. Рука была... не настоящая какая-то. Белая, узкая с красными ногтями. Д е ­ в уш к а— тоненькая, маленькая, облизанная дождем, мокрое лицо ее было некрасивым., Тихон Григорьевич с, неуклюжей торопливостью высвобождался из кабины. Цавлущка не видел его лица. Когда они обнялись, отец и сын>— теперь Павлушка узнал Егора! — спина тракториста была нелов­ кой, ослабевшей, беспомощной. Девушка выдвинулась из-за Егоровой спины и смотрела на Павлушку. Без всякого стеснения разглядывала его и непонятно улыбалась уголками большого бледного рта. Взгляд ее темных глаз тревожил, и Павлушка не выдержал его. Он соскочил с сиденья и пошел к ним,, глядя на свои мгновенно облепив­ шиеся землей сапоги. — Д а это же Павлушка! — подался навстречу ему Егор,— Здоров, землероб! Основа отечества! Батя! Что же ты молчал, что с Павлушкой работаешь? Ах вы, черти измазанные... Сеете? Кукурузу? И растет? Егор так же щедро, как и отца, обнял Павлушку. Мокрый ежик его топорщился над большим отцовским лбом. Широкоскулое лицо сияло. Таким сияющим Егор смотрел то на отца, то на Павлушку, а д е ­ вушка стояла за ним. Тихон Григорьевич переминался с ноги на ногу и строговато уже и значительно поглядывал на сына: мол, что же это ты? Забыл , что ли, с кем пожаловал? И Павлушка также значительно повел бровью на девушку. Она не смотрела на них, озиралась, хотя ничего интересного тут не было — черные пашни да неясно зеленеющие за дождем колки. Девушка знобко поправляла пиджак на плечах. Желтые, на босу ногу, сандалеты облеп­ лены землей. — Не мог дождаться! Пошли вот с ней... Не дождешься, думаю, А тут дождь, как на зло. Черт бы его... Знакомьтесь, батя... Это она, Нинель, жена моя, друг. Нинель, вот и батя мой, Стародуб. Могучий пахарь земли русской. Люби. Егор смотрел на то, как Тихон Григорьевич держал в большой тем­ ной и грязной руке белые с алыми ноготками пальчики Нинели. Д е р ­ жа л , не сжимая их. Нинель покраснела и вдруг ткнулась головой в пле