Сибирские огни, 1965, №8

— Придешь. Гринька усмехнулся и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Кузьма навалился грудью на стол, положил голову на руки. Закрыл глаза. Болела челюсть (как еще зубы не вышиб Егор!), болела голова. Д а и устал он за последние дни. Слишком много было всего... Обдумать бы надо все дела, а думать ни о чем не хочется. В открытое окно с улицы веет прохладой. Где-то на краю деревни прокричал первый петух. Потом заголосило сразу несколько в разных концах, и скоро отовсюду неслось пронзительное, с деловой хрипотцой и надсадой: — Ку-ка-реку-у! «Сейчас наш гаркнет»,— подумал Кузьма. (Был один петух, кото­ рый каждую ночь приходил из соседнего двора и орал под сельсоветски­ ми окнами, с плетня. Как будто специально делал, подлец). Действительно, за окном шумно захлопали крылья и тишину ночи прорезал звонкий сторожевой крик. «Хорошо! Давай еще». Но петух прыгнул с плетня и удалился к своим курицам. Опять стало тихо. Около головы Кузьмы тихонько шипела семилинейная лампа — очень ласково. На сердце от этого делалось покойно. «Не буду ни о чем думать»,— решил Кузьма, и тотчас в голове зашевелились разные мыс­ ли: о Гриньке, о Марье, о братьях Любавиных. «Правильно сделал, что отпустил Гриньку или нет? Кажется мне, что он придет... Что с Любави ­ ным делать, с Марьиным мужем?.. А Марья?.. Нет, о Марье не буду ду ­ мать. Не хочу. И не буду...» Мысли стали путаться. Все отодвинулось куда-то, стало далеким и безразличным. * * * Проснулся оттого, что хлопнула дверь. Вскинул голову: у порога стоит Марья. Держится рукой за дверную скобку, смотрит на него. По ­ д у м а л— сон, улыбнулся. Она подошла к столу, села. А сама все смот- - рит и смотрит на него — внимательно и скорбно. «Что она так?.. Как будто я умер». — Я к тебе пришла... Мне Клавдя сказала, что ты здесь. «Это не сон»,— понял Кузьма и подумал в смятении: «Зачем же она?» — Отпусти Егора. — А-а... — вырвалось у Кузьмы. Он встал и опять сел.— Не могу •отпустить.— Помолчал и еще раз сказал: — Не могу. Они Федора ранили. Марья внимательно глядела на него. «Любит она Егора»,— подумал Кузьма и вдруг понял, почему он с таким жестким упорством сказал, что не отпустит ее мужа: потому, что она любит его. Он встал, сцепил за спиной руки, заходил по избе. — Как же я могу его отпустить? — Кузьма остановился перед ней. — Он не виноватый. — Ну? А стрелял кто? А? Кто?.. Не могу! Всё.— Кузьма крутнулся на каблуках и опять начал вышагивать от стола к порогу и обратно. — Он же за брата заступился. — А мне какое дело? — Он не стрелял... — Стрелял. Стреляли из окна и из двери. — Отпусти его, Кузьма,— почти шепотом сказала Марья.