Сибирские огни, 1965, №8

Егор дунул в стекло лампы, лег на кровать с краю и только тогда сказал : — Мне, может, самому его жалко. — Дай твою руку под голову,— попросила Марья и приподнялась с подушки. — Лежи ,— недовольно сказал Егор. Марья опустила голову. — Неласковый ты, Егор. Он ничего не сказал на это. Думал о брате Макаре. Марья с минуту, наверно, л ежал а тихо, потом вдруг приподнялась и испуганным шепотом спросила: — Егор!., а он где его взял-то? — Кого? — Подарок-то! Может, он убил кого-нибудь да снял? А? — Откуда я знаю... — Тошно мнеченьки!.. Как же теперь? Грех ведь! — Лежи ты! — вконец обозлился Егор.— Не брала бы тогда. — Так я откуда знала?.. 8 голову не пришло. Куда теперь девать- ся-то с ним? Может, в речку завтра?.. Он же задушит. На нем же кровь чья-нибудь... — Отдашь завтра мне, я спрячу. А счас спи, не заполошничэй. * * * Утром Агафья вошла в горницу к спящим Кузьме и Клавде. Толк­ нула Кузьму. Тот вскинул голову. — Что? — Вышла сичас, а в дверях бумажка какая-то... На, прочитай. Кузьма развернул грязный клочок бумаги. На нем химическим по­ слюнявленным карандашом неровно и крупно написано: «Отпусти отца. А то разорву пополам на двух березах. Так и знай. Любавин Макар». ■— Что там? — Так... ерунда какая-то. — Я думала, святое письмо. У нас, когда церкву сломали, святые письма находили так же вот. — Нет, тут что-то неразборчиво... Хулиганит кто-нибудь. — Чего доброго — этих варнаков хватает. В прошлом годе чего уду­ мали, черти: вот наспроть нас домик-то стоит с зелеными ставнями... — Ну. — Там Фекла Черномырдина живет, старая девка. А она шибко жадн ая до всяких тряпок. Прямо, где увидит лоскуток, затрясется вся. Так они, охальники, додумались: наложили в цветастую тряпочку от­ броса разного и засунули в скворешню. А кончик тряпки выставили н а ­ ружу, чтоб его видно было. Ну, встает утром Фекла, видит в скворешне этот лоскуток. «Тошно мнеченьки,— говорит,— какую красивую тряпоч- ку-то скворушки принесли!» Подставила лесенку, поднялась и зале зла ру­ кой в скворешню-то... Ну, вляпалась, конечно. Так ругалась, так ру га ­ л а с ь — на чем свет стоит. — Хм. А кто это делает? — Д а ребята холостые. По целым ночам ходют, жеребцы, выдумы­ вают.— Агафья вышла. Кузьма вскочил с кровати, одеваясь, прошептал: — Клюнул, Макар Емельяныч. Клюнул, дорогой. Я те разорву на двух березах.