Сибирские огни, 1965, №8

Федя пошевелился, кашлянул в ладонь. Ничего не сказал. — Федор, ты в партизанах был? — Маленько побыл. Баклань-то не з адела гражданская . Человек пятнадцать нас уходило из деревни — к Страхову. Шестерых оставили. А один наш в братской могиле лежит на тракте — сродственник Яши Горячего. — А Яша тоже был? — Был, ага. Яшка удалой мужик. — А ты убивал, Федор? Федор долго не отвечал. — Приходилось, Кузьма. Там — кто кого. — Больно тебе было? — тихонько спросил Кузьма.— Когда Ма- кар-то... — Больно,— признался Федя.— Когда бороду жгли... шибко больно. — А сейчас не болит? — Нн... Потрогай.— Федя нащупал руку Кузьмы и поднес ее к сво­ ей бороде.— Еще гуще стала... чуешь? — Ага. Как проволочная. — ХхэК. Опять замолчали. Кузьма, засыпая, невнятно сказал: — Спокойной ночи, Федор. Знаешь... я как в яму начал провали­ ваться. — Спи. Тут воздух вольный. Хорошо. Мир мягко сомкнулся над Кузьмой... В последующие дни продолжали косить. А часть людей ворошила подсохшее сено: переворачивали ряды на другую сторону. Копнили. Кузьма втянулся в работу и теперь уставал не так. 31 По вечерам плясали, пели песни. Старые люди рассказывали дико­ винные истории про колдунов, домовых, суседок и другую нечистую си­ лу. Сидели и слушали разинув рст. Кузьма узнал за эти дни много всякой всячины: что в нечистого мож ­ но стрелять только медной пуговицей — другое не берет. Что клад, кото­ рый никому не завещали , будет мучить седьмое колено того, кто этот клад зарывал. Одного мужика замучил: пойдет в п о л е— прямо из зем­ ли вырастает рука и машет ему — иди, мол. Или: захочет переплыть реку, глядь, а рядом с его лодкой стоит другая — из золота: все тот же клад — в руки просится. А возьмешь его — примешь грех на душу. Вот и гадай тут: возьмешь — грехи замучают, не возьмешь — кл ад замучает, потому что ему в земле нельзя, ему к людям надо. ...Одного старика долго просили рассказать о том, как его когда- т о — давно-давно — увозили черти. Этого старичка Кузьма видел несколько ра з в деревне: невысокий, плотный, с белой опрятной головой и удивительно молодыми умными глазами. Звали его Никон Дегтярев. Их было двое таких на покосе. Вто­ рой еще более древний — сгорбленный, зеленолицый старик с реденькой серой бородкой. Про его бороду парни говорили: «Три волосинки и все густые». Зв али его очень странно: дед Махор. Деды были приятелями. Д ед Махор следил за лошадьми и починял сбрую, Никон отбивал ли ­ товки и ремонтировал грабли и вилы. Долго просили Никона рассказать, как его увозили черти. Он согла­ сился. Придвинулся к огоньку, раскурил «нозъю ножку».