Сибирские огни, 1965, №8

Поднялись, едва забрезжил рассвет. Отбили литовки и пошли косить. Молодые не выспались, ежились от утреннего холодка, зевали. — Господи, блааслави! — громко сказал высокий прямой мужик с выпуклой грудью (Кузьма узнал вчерашний бас), перекрестился и пер­ вый взмахнул косой. Литовки мягко и тонко запели... Тихо зашумела трава. Шли вниз по косогору. Мужики — впереди. Кузьму еще раньше Николай научил косить. Шел Кузьма в бабь­ ем ряду, за Клавдей. Клавдя была в том самом легком ситцевом платьи­ це,— с мелкими ядовито-желтыми цветками по синему полю,— в кото­ ром Кузьма впервые увидел ее, и подвязана белым платочком под под­ бородок маленькая, аккуратная, броская — сама, как цветок, неожи­ данный и яркий в тучной зелени долины. Кузьма с радостью смотрел на нее. «Чего я, дурак, искал еще?» — думал он. Клавдя часто оборачивалась к нему, улыбалась. — Не отставай! Кузьма не жалел себя. Работа веселила его; в теле при каждом р а з ­ вороте упругой волной переливалась злая размашистая сила. Косы, хищно поблескивая белым холодным огнем, вжикают... Жжик - свить, жжик-свить... Вздрагивая, никнет молодая трава. Ряд пройден. Поднялись по косогору и пошли по новому. К полудню выпластали огромную делянку. Стало припекать солнце. Прошли еще по два ряда и побрели на обед. Не смеялись. Кузьма намахался... Руки, как не свои, висели вдоль тела. Упасть бы в мягкий шелк пахучей травы и смотреть в небо! Кто-то показал на соседний лог. —- Любавины наяривают. О! Жадность. Им и солнце нипочем. Кузьма посмотрел, куда указали. Там, на склоне другого косогора, цепочкой шли косцы. З а ними ровными строчками оставалась скошенная трава — красиво. Белели бабьи платочки. «Какая-то из них — Марья»,— спокойно подумал Кузьма. * * * Вечером, когда жара малость спала, еще косили дотемна. Кузьма еле дошел до своего балагана. Есть отказался. Только ле­ жать!.. Вот так праздник, елки зеленые! Ничего себе — ни рукой, ни но­ гой нельзя шевельнуть. Клавдя пришла к нему. — На-ка, поешь, я принесла тебе. — Не хочу. — Так нельзя — совсем ослабнешь. — Не хочу, ты понимаешь? Клавдя положила ему на лоб горячую ладонь, наклонилась и по­ целовала в закрытые глаза. — Мужичок ты мой... Это с непривычки. Поешь, а то завтра не встанешь. Кузьма сел и стал хлебать простоквашу из чашки. — До чего же я устал, Клавдя! — Я тоже пристала. — Но ты-то ходишь, елки зеленые! Я д аже ходить не могу. — И ты будешь. Привыкнешь. Ешь, ешь, мой милый, длиннень­ кий мой... — Ты больше не зови меня длинненьким.