Сибирские огни, 1965, №8

— Почему ты спросил об этом? Сашка ответил прямо и простодушно: — Бабка Семениха сказала , что у мамы Вали амуры с дядей Се* режей. Бабка Семениха была толстая, злая и едучая сплетница. Темное пятно Сашкиного солнечного двора. В погожий день она просиживала садовую скамейку во дворе, бдительно следя за дверями, окнами и бал* конами дома, за любой щелью, через которую она могла бы заглянуть в чужую жизнь. Или торчала на балконе, высматривала все, что могло ее интересовать. В дождливый день она переносила свой наблюдатель­ ный пост на подоконник. И ее окно казалось злым оком темного прош­ лого, завистливо сверлящим новую жизнь двора и дома. А Сашка бегал во дворе, забыв о бабке Семенихе и амурах. Он го­ нял по асфальту пустую консервную банку, самозабвенно отдавался играм со своими сверстниками; поддерживал поливальный шланг, когда дворник поливал клумбы и сквер; задирая головенку, упоенно следил, как монтеры исправляли на улице нарушенную электролинию троллей­ буса; встречал почтальона и караулил на скамейке стопку газет и пи­ сем, когда он поднимался в подъезды; кормил приблудившуюся ко дво­ ру черную кошку и делал еще тысячи важных для ребячьих интере­ сов дел. А Валентина Ивановна все чаще выходила посидеть в зеленом, охваченном вечерней тишиной и ароматом цветов дворе. Прин аряжен ­ ная, тихая, ожидающая. И вскоре возле нее появлялся чисто выбритый, степенный дядя Сережа — водопроводчик. Они мирно переговаривались или согласно молчали. Иногда дядя Сережа ласково окликал Сашку: — А у меня что-то припасено для тебя, малец! — и рылся в к а рм а ­ нах. Черная прядь волос свисала ему на глаза, пока он искал «что-то». И когда он отбрасывал ее и в руке его появлялся или пакетик с конфе­ тами, или какая-нибудь замысловатая железка, влекущая мальчишеские сердца, Сашка стоял поодаль. Хмуровато и недоверчиво рассматривал издали подарок водопроводчика. И брал его тоже издали, опасливо вытягивая ручонку. И тут же убегал, ничего не сказав. Всем было ясно враждебное отношение Сашки к дяде Сереже. И все переживали это Сашкино неприятие, потому что видели: у мамы Вали и дяди Сережи не просто выдуманные амуры с выдуманными крылыш­ ками, а то серьезное, чистое, сильное, что нужно не только им, но и с а ­ мому Сашке. А Сашка убегал. Он убегал в зеленую чащу сквера или на задний двор и не появлялся, пока не слышал звонкое: — Сашка! Ужинать! И тогда он прибегал сразу и послушно к маме Вале и не замечал, подчеркнуто не желал замечать стеснительно топтавшегося рядом водо­ проводчика. Он тянул и уводил маму Валю в свою дверь, не д ав а я ск а ­ зать ей тех слов, которые, может быть, она хотела сказать дяде Сереже на прощанье и которых он, наверное, ждал. Так прошло лето. Однажды, золоченым осенним утром, над беспеч­ ным Сашкиным детством нависла тень. В сквер перед домом вступил столяр Бекишев. Он шел торжественно и прямо, налитый родительским достоин­ ством. И все же он был пьян. Одежда его была помята и грязна. Вос­ паленное лицо, обвисшие губы, красные отекшие веки. Он был безобразен. Он был оскорблением этому ласковому про­ зрачному утру.