Сибирские огни, 1965, №8

гимназии немногое изменилось. Учителя-на­ цисты, которые когда-то травили Нет-и-не- та, живут и здравствуют, продолжая от­ равлять сознание молодого поколения. Им не по душе и отпрыск учителя-бунтаря. К тому же молодой штудиенасессор на­ строен чересчур демократично. Он, напри­ мер, намерен пересмотреть фонды школьной библиотеки и приобрести для нее «Мани­ фест коммунистической партии». Он, не стес­ няясь, говорит ученикам о зверствах наци­ стского режима. Энгельберта начинают травить. Директор делает предупреждения, священник намекает на него в проповедях, предавая анафеме тех, кто изменяет «За­ паду и западнохристианскому мышлению», местный рифмоплет поносит его в своих виршах. Петля вокруг молодого учителя сжимается все туже. И в это время ему подворачивается возможность уйти на ра­ боту в промышленность. День, когда он должен принять окончательное решение,— время действия романа. Одна из самых злободневных проблем западногерманской жизни — проблема от­ ношения к нацистскому прошлому — стоит в центре романа Шаллюка. Борясь с иску­ шением уйти из школы, свернуть с пути, завещанного памятью отца, Энгельберт од­ новременно решает вопрос «забыть или не забыть». Родная мать уговаривает его оставить прошлое в покое, начать жить сно­ ва, но пепел отца «стучится в сердце Эн­ гельберта». На дне каждой минуты он видит его светлый образ. «Катакомбы па­ мяти», «камеры времени», «лабиринты вос­ поминаний»— такими понятиями наполнен роман. Не случайно его первоначальное на­ звание было «Трещина времени». Можно ли забыть прошлое? Оно все с большей силой рвется в сегодняшний день. Уверенной рукой рисует писатель образ крупного промышленника Пауля Верлена Зондермана, который в былые времена на­ живался на вооружении вермахта, а теперь изготовляет боевые снаряды для бундесве­ ра. Пауль Зондерман и ему подобные не орудовали у газовых камер, не разбивали своими руками головы младенцев, они управляли событиями из-за кулис, дергая за веревочки. В боннском рейхе правит капитал. В од­ ном ряду с дядей Паулем стоит и бывший однокашник Энгельберта Герберт Ладе- гаст. Когда-то он был честным, гуманным и даж е интересовался коммунизмом. Теперь же преуспевающий деятель влиятельной фирмы «Кондор», Герберт сотрудничает с бывшими нацистами, работает на новую войну. К числу «хозяев жизни» относится и Дитрих Барч, благодаря которому Эн­ гельберт рассчитывает получить место в промышленности. К этому же стану при­ мкнул бы и Энгельберт, есЛи бы он решил­ ся «забыть»... Но Энгельберт не просто сын доктора Рейнеке, погибшего в нацистском застенке. Он учитель и сын учителя. Этим и опреде­ ляется его решение. Идея высокого назначения учителя, по­ ставленная в центре романа, не нова для немецкой литературы. Когда Г. Манн или Ремарк гневно обличали продажных и ту­ пых учителей Германии, то они делали это потому, что понимали их высокую ответ­ ственность за судьбы молодого поколения. В новой немецкой литературе создается другой тип людей этой профессии. В их числе — и Вальдштейн из «Решения» А. Зе­ герс, и Польман из «Времени жить и вре­ мени умирать», и Леопольд Рейнеке Шал­ люка... Диллема, которую разрешает Энгель­ берт, возникала, вероятно, и перед его от­ цом. Но в воспоминаниях Энгельберта нет места для колеблющегося Нет-и-нета. Л ео­ польд Рейнеке не вступил в нацистскую партию, ни разу не поднял руки для гит­ леровского приветствия, хотя прекрасно по­ нимал всю опасность такого поведения. Учитель-бунтарь знал, что он одиночка и долго ему не продержаться. В чем же чер­ пал свою силу этот человек, что придавало ему уверенность в правоте своего дела? В романе есть такой эпизод. Когда но­ вый директор гимназии фашист Зондерман вызвал Рейнеке, чтобы сделать ему замеча­ ние за упоминание на уроке имени еврея Генриха Гейне, он положил на стол свои часы. Нет-и-нет вынул из кармана свои часы и также положил цх на стол. Они стояли. Механизм был исправен, но Нет-и- нет никогда не заводил его. Таково было одно из чудачеств этого человека. «Золо­ той гроб мертвого времени» не раз вспоми­ нается на страницах романа. Перед своим арестом Нет-и-нет оставил часы на письмен­ ном столе как завещание сыну. Золотые часы, которые не шли, олице­ творяют в романе абстрактную человече­ скую совесть, не поддающуюся влиянию времени. По этим часам выверял свою жизнь отец Энгельберта, такую же «линию» он завещал сыну. Такая вневременная трак­ товка добра и зла характерна для буржу­ азных художников вообще и для западно- германских в частности. Протестуя против фашизма и милита­ ризма, Нет-и-нет, его сын и другие герои прогрессивной западногерманской литерату­ ры несомненно шагают одной дорогой с честными людьми всего мира, но когда речь идет о положительной программе, их идеа­ лы становятся иллюзорными и непоследо­ вательными. Игнорируя факт существования ГДР, они, как правило, не видят путей своего народа в будущее, где война, фа­ шизм, эксплуатация были бы исключены. Они зовут лишь к нравственному самовос­ питанию, к верности «неизменному», к «че­ ловеколюбию». А под такими лозунгами, конечно, не решить насущных проблем не­ мецкого народа. Атомное вооружение бун­ десвера не остановить призывами к честно­ сти, упованиями на совесть. «Энгельберт Рейнеке» написан в форме глубоко лиричного внутреннего монолога, в котором теснятся многочисленные образы