Сибирские огни, 1965, №8

припасом беги, после запрягать. Д о того чудно — в ум не возьмешь! И верно, шибко неловко было идти: в тулупе не побежишь, он за спину через пле­ чо закинутый и с плеча падает, ты его ру­ кой обратно да обратно, другая рука — вилы тащит, а еще по тебе веревка бол­ тается, вроде на кобелишке каком худом». На первый взгляд, здесь нет ничего, что «агитировало бы» за колхоз. Но ведь вот что любопытно: весь монолог Степана, про­ никнутый недовольством (все не так, как бывало раньше),— вместе с тем комичен. Кажется, что сам Чаузов, поглядывая на себя со стороны, посмеивается над нелепо­ стью ситуации. Этим самым подчеркивает­ ся, насколько незначительно то, что мешает Чаузову,— оно идет от непривычки, от того, что еще не найдены удобные и разумные решения бытовых мелочей. Эти неурядицы становятся еще незначительнее оттого, что немного погодя Чаузов (и читатель вместе С ним) увидит, как много дает коллектив­ ная работа: «Как это получается: собирать­ ся всем ехать — коней разбирать на базу да запрягать — правда что маята, а уж по­ ехали да взялись работать — сроду каждый бы по отдельности того бы не сделал, как все вместе сделают!» Подстегнутая писателем мысль «сама» делает вывод: коллективизация стала бо­ лезненным процессом там, где прозорливые ленинские предначертания стали претворять в жизнь Корякины различных рангов... Не будет натяжкой сказать, что в пове­ сти С. Залыгина что ни эпизод — то драм а­ тическое переплетение человеческих судеб, единоборство взглядов, схватка мировоззре­ ний. И за всем этим встает облик Времени, сложного и трудного, «громада дел», в ки­ пении которых нужно было угадать, про­ зреть очертания Будущего. Как видим, сложнейшие переплетения обстоятельств, столкновения характеров помогают нам по­ чувствовать как нелегко в то время было разобраться в правоте или неправоте раз­ личных точек зрения. Необходимость скру­ пулезного анализа обстоятельств заставляет читателя с особой остротой воспринимать каждое слово автора, каждый оттенок по­ вествования— короче, заставляет думать, исследовать, сопоставлять свой жизненный опыт с тем, что изображено писателем. Э . Ш и н „ Б О Л Ь Ш Е У В И Д ИШ Ь— ИН Т Е Р Е С Н ЕЙ НАПИШ ЕТСЯ * Трудно удивить человека, имеющего за спиной тридцать лет неспокойной шоферской жизни. И все-таки Михаилу Кислицыну, одному из героев книги рассказов Влади­ мира Полторанина1, кажется «чудом» спо­ собность Кольки Снегирева «человеку в ду­ шу войти»... Прочитав его рассказ, Кисли­ цын восклицает: «Чудно! Будто на себя оглянулся и не узнаю. Может, от того, что с непривычной стороны посмотрел...» И это непосредственное восклицание во многом раскрывает поэтическую одаренность Коль­ ки Снегирева, который умеет замечать в примелькавшихся явлениях что-то новое, свежее и интересное. Мчится далеко впере­ ди машина, а ему она кажется кометой с пыльным хвостом... Под машину бегущей представляется ему дорога, где она, конеч­ но же, наматывается на колеса... В другой раз он неожиданно просит: «Катните луну с обрыва», как будто луну и впрямь можно катнуть по тропинке к его ногам... Яркая и щедрая натура этого паренька как-то преображает и видавшего виды шо­ фера. Общение с ним заставляет Кислицы­ на все чаще задумываться над окружаю­ щим, относиться ко всему серьезнее. Писа­ тельство своего юного друга он теперь то­ же воспринимает как настоящее и нужное людям дело: «И так мне захотелось удачи этому парнишке. Дорог бесконечных. Что­ бы как в загадке: если встали — небо до­ стали, а с них все сущее покатилось бы в его книжки...» Каким бывает человек в счастье или го­ ре, какой он в любви, как у него проявляет­ ся талант, насколько он надежен в товари­ ществе, в дружбе — вот вопросы, интересую­ щие В. Полторакина больше всего. Причем, решая эти морально-этические темы, он, как правило, ставит своих героев в самые обыденные, житейские ситуации. И эта откровенная камерность многих рассказов иногда ограничивает возможности автора, мешает ему раскрыть облик нашего совре­ менника во всей его полноте и социальной значимости. Персонажи таких рассказов, как «Ледя­ ной богатырь», «Самая короткая ночь», «На выставке», выписаны во многом убедитель­ но и правдиво, они не выглядят отвлечен­ ными фигурами. Они по-своему умны, на­ блюдательны. И все-таки читателя постоян­ но преследует мысль, что это не вся прав­ да о нашем современнике. Слишком узок круг их наблюдений и интересов. Им не хватает увлеченности делом, большим и на­ стоящим, им не хватает, наконец, увлечен­ ности жизнью, а потому и выглядят они в большинстве своем хилыми растениями, взращенными в недостаточно светлой ком­ нате. Чувствуя, очевидно, необходимость вы­ рваться из привычного круга жизненных си­ туаций, В. Полторакин в рассказе «Трина­ дцать подснежников» выводит своих героев на более широкий жизненный простор. Во всяком случае, в этом произведении ощу- ‘ В л а д и м и р П о л т о р а к и н . Тринад­ цать подснежников. Рассказы* Новосибирск, ЗапА-Сиб. кн* изд., 1964*