Сибирские огни, 1965, №8

дождям и ветрам, а теперь пожелтел, со­ старился, кончена жизнь — вниз, к земле, без ропота и страха». Вот повстречалась че­ ловеку среди леса нежданная прелесть. Долго созерцал он роскошь черемухового куста. Вернулся на другой день с этюдни­ ком. Да только за ночь облетела черемуха. И стало горько: который раз так-то, рас­ считывая на «потом», терял, незадачливый, красоту: улетала из самых рук, чуть по­ медлил — и нет ее, не воротишь... (Нико­ лай Никонов «Рассказы о природе», «Урал», № 5). Неброским мастерством отмечены фило­ софские элегии Геннадия Солодникова («Встречи с детством», № 1). Звуки, запа­ хи, приметы земли, времен года, движения души, нити человеческих отношений. Сопо­ ставляя несвязные, казалось бы, явления, автор добивается неожиданного эффекта. Пересказать «Камень», «Рябину», «Ожи­ дание», «Парусник» и другие его новеллы так же трудно, как излагать содержание стихов. Каждая несет подспудную мысль, не высказанная открыто, она все же уверен­ но проглядывает, тревожит. К примеру, «Мгновение». Всего три де­ сятка строк. Раздосадован человек глупой ссорой, вымещает обиду на дровах, взлета­ ет яростно колун. А тут скользнул по стене сарая зайчик. Какой дурак балуется? Зол человек. А это ветер играет чердачной створкой. Оглянулся, увидел небо, снег по­ крытый корочкой, услышал запахи. Где-то гомонят воробьи, в сосульках на ветру пе­ резвон. И воздух особенный. Тяжко стало поднимать колун, и будто кто толкнул — бегом со двора. «Растормошу ее, заору: брось дуться! Весной пахнет!» Взлетел по лестнице, рванул дверь — поздно. Ушла. Акварельный пейзаж, драматизм чувств, ди­ намика действия, выверенная соразмерность деталей. Заключительная фраза придает про­ изведению особенную силу. Итак, она ушла, не дождалась... А вечером он «снова был колючим, ершистым», и все боялся, что не­ нароком уколет ее неосторожным словом. Вдумайтесь в этот нюанс. Соприкосновение с природой пробудило ощущение бесценно- ности человеческих связей — высшего дара одухотворенной жизни. Стихийный порыв чувства вылился в маленький акт самоусо­ вершенствования: человек стал чуть-чуть лучше, строже к себе, в его отношениях с ближним теперь больше ласковой сдержан­ ности. Драгоценные крупицы нравствен­ ных перемен Давайте приглядимся, часто ли нам в суетной повседневности приходит­ ся углубляться в подобные тайники пере­ живаний? Не слишком ли небрежительны люди к таким «мелочам»? Писатель обратил наше внимание на сложный аспект духов­ ной жизни, вызвал волнение. Возник худо­ жественный эффект. Может вкрасться сомнение: не тема ли в названных случаях благоприятствует ав­ торам. Чье-де сердце останется равнодуш­ ным к русским пейзажам, кто не поклонит­ ся художнику, воспевшему прелесть родной стороны? «Словно поднимаются по ствб1 лам деревьев и кустарников и в их листву цветные соки богатых уральских недр: зо­ лота, руд, самоцветов, мраморов' и яшм» (А. Исетский). Красив образ, слов нет. Но, помимо значимости объекта и качества изображения, в эстетике учитывается автор­ ский взгляд на вещи, идея, тенденция. Если последние не соответствуют пафосу изложения — предмет искусства исчезает. Вот тоже «Рассказы о природе» Николая Смирнова (№ 7), а удачи нет. Сентимен­ тальные восторги по поводу «левитанов- ских» пейзажей в натуре, заметки лесного жителя, без открытий, без значительной мысли, не трогают сердце читателя. Сила малого жанра в подвижности его при передаче оттенков чувств. А, возмож­ но, налицо еще одна литературная особен­ ность последней поры — пристрастие к по­ лутонам. Среди нашей новеллистики теперь редко встретишь трагедийные сюжеты ти* па «Донских рассказов». Хотя из эпических полотен они не ушли. Сколь драматичен бывает современный конфликт, можно’ су­ дить хотя бы по прозе В. Тендрякова, Г. Фе­ досеева, по романам А. Гарри «Без фан­ фар» и Г. Красильникова «Хозяин», не го­ воря уже о произведениях, отразивших бед­ ствия времен культа личности. Впрочем, грустная нота прозвучала в од­ ном из лучших расказов «Урала» — у Ста­ нислава Мелешина. Татарочка Нина Хаби- рова нашла своего Мурата. Мир и счастье. Но дикий обычай предков все сломал. На­ летел отец со всадниками и увез ее, 6epeL менную, к старому, противному Мирхайда- ру, которому когда-то обещал дочь в ‘жены. Потом ее отпустили — не нужна оказалась порченая! Но Мурат уже уехал. И вот Ни­ на одна, воспитывает ребенка; любят ее в колхозе, ценят славную доярку, да нет в доме мужа, хозяина. Смотрит в грустные глаза женщины белая дрожащая звездоч­ ка и расплывается влажными солеными кап­ лями. А дни с их нехитрыми заботами ка­ тятся чередом. И все это жизнь —3 песнь человечья, и нет ей конца, как нет конца у земли и неба («Услышит песню — отзовет­ ся», № 2). Мы помним напечатанную года три назад «Уралом» же повесть Мелешина «Это случилось у моря» и узнали голос, преисполненный щемящей любви к людям. Произведение Мелешина стало для «уральских» рассказов 1964 года как бы притягательным центром. С ним переклика­ ется новелла Бадьевой «Парыч Володя..:» (№ 7). Бывает, позовет вдруг человека прошлое. Сначала тихо, несмело. Он и не поймет сразу, в чем дело. «Тогда прошлое позовет громче, настойчивее и, если чело­ век отзовется, заберет его во власть Воспо­ минаний — горьких и мучительных или ра­ достных, бурных, тоже... приносящих боль, только другую. Успокаивающих воспоми­ наний почти не бывает... ровное, спокойное, легкое редко записывается в человеческой памяти». «Мелешинский» мотив, но с неожидан