Сибирские огни, 1965, №8

Тихо шагаю бором. Слушаю воркованье древнего леса, пью полной грудью его живительный бальзам. И снова меня поражает изобилие белого гриба. Мне хочется хотя бы приблизительно узнать, сколько же гриба можно одновременно собрать с гек­ тара бора. Д ля этой цели нужно заложить несколько проб в различных местах, пол­ ностью обобрать там грибы и пересушить урожай на солнце. Через час мой вмести­ тельный рюкзак полон отборнейших боровиков, а выбрана лишь половина намеченной плошади. Возвращаюсь к палатке. Там меня встречает бабка Анисья. Она откладывает в сторону какое-то шитье и удивленно и укоризненно смотрит на меня. — Опять рыба таскал? — Нет, Анисья Петровна, грибы принес. — Грибы? Какой-такой? Поди, худой, сейчас груздей нет. Я высыпаю содержимое рюкзака на мох. — Худой гриб. Его только олень ест,— качает она головой. — Что ты, бабушка, это же самый дорогой гриб — его в сушеном виде прини­ мают по три рубля за килограмм. — Кто принимает? — она с недоумением смотрит на меня. — Госохотпромхоз, рыбкоп. Кому хочешь, тому и сдавай. — Не слыхала. Неужели правда, что принимают? — Конечно. Ведь это же очень вкусный и питательный продукт. Она продолжает недоверчиво коситься. — Груздь мы едим — то, правду, вкусный гриб. А этот? На знаю. Я нарезаю целое ведро мелких грибков и, раздув костер, ставлю варить. Потом расстилаю на поляне тент и принимаюсь за резку гриба. Анисья Петровна штопает чыо-то старую рубаху, изредка поглядывая на мою работу. — Однако, долго один резать будешь, давай помогу. В два ножа мы быстро разделываемся с боровиками, рассыпаем их сушиться на солнце. — Вари до моего прихода, если вода выкипит— снова долей,— наказываю Ани­ сье Петровне. Через полтора часа опять приношу полнехонький рюкзак. Обобран первый гектар. Пока Анисья Петровна режет грибы и раскладывает на сушку, я занимаюсь ку­ линарией: сливаю воду и на сковороде поджариваю грибы. Бабка Анисья, не выдер­ ж ав дразнящего аромата, подходит к костру. — Гляди-ко, и верно хорошо пахнет,— добродушно улыбается она. Наконец, все готово, бабка осторожно пробует лесное угощение: — Смотри, какой вкусный! Жизнь тайге ж и л— не знал, что его кушать можно. После обеда иду снова в бор, на свое грибное поле. К вечеру набираю пять рюк­ заков общим весом около восьмидесяти килограммов. Солнце прокалывает кроны сосен острыми стрелками закатных лучей. Вечер ти­ хий, чистый и прозрачный. В голубой глубине стремительно носятся черные стрижи, устало постукивает над палаткой дятел. Заливисто громко выкрикивает прощальную песню уходящему дню белобровый дрозд, без конца кому-то повторяя угрозу: — Уйду, уйду, уйду! . Потом четко спрашивает: \ — А ты был? А ты был? А ты был? Вечер гаснет, а дрозд не умолкает. Я зачарованно слушаю звонкую песню, в ко­ торую, кажется, вложена сила старого бора... Работа окончена. Анисья Петровна приносит воды и ставит варить оленину. Ры ­ баков наших пока не видно — видать, затянули их страсти щучьего клева. Мы сидим у костра, отмахиваясь от полчищ комаров. — Вот хочу спасибо тебе сказать, что научил деньги зарабатывать,— помешивая в котле, произносит бабка Анисья,— Грибов полно, помаленьку таскать, сушить буду, потом госхоз сдавать.