Сибирские огни, 1965, №8

— Не так уж оно богатое, как интересное. Из рыб там сорожняк отменный, я караси — так, средние. Правда, ерши здоровые, что тебе окуни. Главное же, берега у сора шибко кормовые: олени и особенно лоси в это время завсе там толкутся. Кроме того, Шалашковый-то сор с рекой Яркой истоком соединяется. Вот та речонка шибко рыбная. Язя, ельца — невидимо, сорогу хоть саком черпай. Близко к полуночи добираемся до кордона. — Пришли наконец-то! — радушно встречает нас бабка Анисья и начинает хло­ потать у костра. Над лесом кособочится ушербная луна, в долине Ярки раскатался ватным одея­ лом туман. Холодок разогнал всех комаров. Сбросив рюкзаки и разувшись, лежим в тиши прохладной белой ночи. — Что нового на кордоне? — спрашивает Анисью Петровну Уварович. — Вот колхозные рыбаки пришли, Семен Огарков — бригадир ихний — тоже здесь. ■— Где же они? — В избушке спят. — А что с твоим Анатолием? — Плохой человек всегда худо кончит,— она горестно вздыхает,— посадили за драку тюрьму. Пока варится уха, бабка Анисья подробно расспрашивает нас о Карасьем сору, где, по ее словам, она еще со своим отцом промышлять начинала. Родилась она в Нижне-Романовских юртах, что стояли еще не так давно на ле­ вом берегу Иртыша — между поселками Тугаловым и Луговым-Филинским. То была хантейская деревня — так сказать, главный рубеж обских хантов. Все Верхне-Яркин- ские глухие озера — сора, включая Щучий, Карасий и Шалашков, облавливались жи­ телями Нижнего Романа. В летнее время старики детально вымеряли глубокие, отстойные ямы на сорах, обозначали контуры вехами. По первому льду ханты выезжали на ямы и потягами очищали их от топляков и мусора. Спустя месяц, где-то в середине декабря, разбив­ шись на артели, отправлялись на подледный лов. С отдельных озер за одну тонь иной раз брали до пяти тонн отборной рыбы. Каждую зиму из Яркинских угодий вывози­ лось на Иртыш в среднем четыреста пятьдесят возов крупной рыбы. Еще в военные годы глухие озера довольно интенсивно облавливались, а года с 1950 озерный промысел стал затухать и в настоящее время совсем заглох. Я спрашиваю себя: где кроется причина? Не в укрупнении ли колхозов низовий Иртыша? Ведь при­ мер южных, густо населенных районов по природным условиям совершенно не подхо­ дит для севера, где деревня от деревни отстоит на пятьдесят, а то и на сто километ­ ров. Здешний народ имел веками выкованный промысловый уклад жизни. Маленькая деревушка, вроде бывших Нижне-Романовских юрт, ежегодно давала рыбы, дичи, ягоды, ореха на сотни тысяч рублей. Одна деревушка, по сути дела, зна­ чительно перевыполняла годовой план теперешнего госохотпромхоза. На таких началах и были организованы первые колхозы — и они оправдывали себя. И вот зачем-то понадобилось ликвидировать маленькие деревни, забросить тща­ тельно оберегаемые от ивовой поросли луга и пашни, сселить народ в крупные села, вновь корчевать тайгу под луга и пашни, тратить огромные средства на это. Правильно ли? Куда легче и выгоднее было бы всемерно расширять уже обжитые районы, интен- сивнее осваивать дальние промыслы, заботливо оберегая природные дары... Анисья Петровна сидит у костра, опустив седую голову на колени, дымит ста* ренькой трубкой. О чем она думает сейчас? Может быть, о том же, о чем и я? К нашей компании присоединяется бригадир колхозных рыбаков Семен Огарков (Уварович не утерпел — разбудил своего дружка по таежным скитаниям). Он общи­ телен, прост и приветлив. Сухое, подвижное, гладко выбритое лицо с искоркой в серых глазах выразительно и умно. Говорит он медленно, веско, иногда подолгу обдумы­ вая фразу.