Сибирские огни, 1965, №8

— Чудит батя...— усмехнулся Егор. — А Нинель тоже чудит? — спросил Павлушка. _ Э т а — романтик... Знаешь, девчонка еще... Взлеты... Да. Взлеты и падения. Пройдет... Говорить было не о чем. — Долго будешь дома? — осведомился Павлушка. Дня три — четыре. Потом махнем к теплому морю. Путевки тесть достал.— Егор снова, но стыдливо усмехнулся. И пояснил с вы­ зовом: — Первый отпуск. Надо взять от него все, что он может дать. Впрочем и от жизни. Так, старик? Павлушка смотрел на Е г о р а— крепкого, сильного Стародуба. «Этот не свернет со своего,— подумал он.— А та? Д а и один ли у них путь?» Павлушку не удивило, когда он понял, что та, тоненькая, бледная и некрасивая жена Егора, профессорская дочка, музыкантша с мани­ кюром, была ему сейчас ближе и интересней, чем Егор, и судьба ее вол­ новала его, и сердце за нее болело. Снова заморосил дождь. Они вернулись в дом. ...Через два дня Тихон Григорьевич проводил сына и сноху. Пав ­ лушка не мог быть на проводах. Его увезли в соседнюю бригаду для срочного ремонта дизеля. Он работал всю ночь, а утром они встрети­ лись с Тихоном Григорьевичем на полосе. Погода разведрилась. Пашни дышали под солнцем. Буйно распушились колки. Все было живым, влажным и напоенным трепетным желанием рас­ ти, заполнять собой мир. Тихон Григорьевич спокойно поздоровался. Будто и не случилось ничего за эти дождливые дни. Он постоял у трактора, покурил. Бросил окурок и сказал: — Ты, Павел Тихонович, за сеялки не беспокойся. Я тут контроль навел. Да... Идет время,—добавил он,— давно ли, кажись, с отцом тво­ им пахал. А вот и с тобой довелось работать... Тезка он мне был, твой отец. Тихонович значит ты. Павел Тихонович. И в самом деле — ничего не случилось за эти дни. Просто каждый шел своей дорогой, и были на этих дорогах ухабы и колдобины. Ну что ж! Одни позади, другие впереди. А если что и случилось значитель­ ное, то это был дождь, который вовремя напоил пашни и грозился доб ­ рым урожаем. Может быть так... Осенняя песня Холодный ветер прижимал к земле все живое, пронизывал и осту­ жал. Хотелось поскорее покончить с этой полосой, с этой последней полосой, и уйти домой, в тепло... Валки лежали круто, как волны. Полкруга — и бункер полнехонек. Такую пшеницу молотить бы да радоваться, молотить и насвистывать. Покрикивать звонко и солоно на шофера Яшку Курылева, чтобы успе­ вал и не задерживал комбайн. А что-то не кричалось и не шутилось... Кузьма Антонович устал. Работал человек с детства, работал и десять лет, и двадцать, и тридцать, и сорок, и все пятьдесят, а потом взял, да и устал, затосковал