Сибирские огни, 1965, №7

Клавдя прошла вперед, опустилась на колени перед божницей, ра з­ машисто перекрестилась. — Истинный мой Христос. Гляди — крещусь. — Честное слово, не было. Крестись. Не было и все,— стоял на сво­ ем Кузьма. Клавдя, не поднимаясь с колен, дотянулась до Марьи, обхватила ее ноги, прижалась лицом. Заплакала. — Было, Маняшка, милая... Не отнимай его у меня, милая. Д р уж и ­ ли мы ведь с тобой. Присохло к нему мое сердце... Изведусь я вся, гос­ поди!.. Руки на себя наложу!..— Она плакала страш н о— навзрыд, как по покойнику.,У Кузьмы по спине пошел мороз. Марья насилу подняла ее, посадила на кровать и разревелась сама. — Д а я-то... я-то знать ничего не знаю. Зачем вы меня-то, господи... Отпустите вы меня отсюда... Кузьма ничего не соображ ал , понимал только, что все это, наверно, скоро кончится. Он не слышал, как ушла Марья... Смотрел в окно. Очнулся, когда Клавдя тронула его. Она не плакала, смотрела серьезно и строго. Кузьма хотел выйти из горницы. Она загородила ему дорогу. — Манька далеко уж е. Не ходи. — Я не'за ней. Пусти. Клавдя решительно тряхнула головой, вытерла рукавом заплакан­ ные глаза. — Пойдем вместе. * * * На улице она цепко ухватилась за его руку, повела за собой к хо­ зяйским постройкам. — Куда ты? — Не разговаривай. Подошли к сеновалу. Клавдя втолкнула его в темную дверь. Шепо­ том приказала: — Лезь. Кузьма зашуршал сеном — полез наверх. Сзади карабкалась Клавдя. Долезли до самого верха. Клавдя повернулась, опрокинулась на спину. Нашла руку Кузьмы, потянула к себе. Жаркий туман кинулся Кузьме в голову. Чтобы унять дрожь, кото­ рая начала трясти его, он заглотнул воздух и перестал дышать... Потом громко, со стоном выдохнул. — Ну, что ты!.. А? — почти крикнула Клавдя, потом торопливо з а ­ шептала: — Милый... Ну? Что ты?.. Потом закусила губу и замолчала. — Вот... Теперь ты мой. Мне надо было давно сдогадаться, глу­ пой,— устало и спокойно сказала Клавдя. ; Кузьма молчал. Смотрел через пролом в крыше на небо. Красная опояска зари тускнела... Горячие краски ее поблекли, по­ дернулись с краев пепельно-тусклой пеленой. Ночь опускалась над степью и над селом. Большая тихая ночь. 14 Гринька Малюгин влопался — поймали в чужой конюшне. Этот Гринька был отпетая голова. Еще молодым парнем поспорил он с дружками , что сшибет кулаком ж еребца с ног. Поспорили на четверть водки.