Сибирские огни, 1965, №7

Э л и к с и р з а б в е н и я Француженке Франсуазе Саган еще нет тридцати лет, а ее литературная слава уже разнеслась по всему миру. Антология пуб­ ликует небольшой фрагмент из романа Са­ ган «Чудесные облака». Начиная читать Саган, невольно 'вспоми­ наешь об искусстве Оффенбаха или Каль­ мана. Такое же, как в оперетте, немного легкомысленное ощущение ж изни,' искро­ метный юмор, много смеха и флирта. Но это лишь первое впечатление. С каждой страницей произведение становится все глубже и серьезнее. Афористичность языка, самобытность манеры изложения, яркость и выразительность деталей свидетельствуют о большом таланте писательницы. Действие фрагмента Саган происходит в парижском салоне некоего Северина. Квар­ тира этого пятидесятилетнего холостяка увешана фотографиями прекрасных, никому не известных женщин, о каждой из которых Северин хранит какую-то необыкновенную тайну. Здесь собирается маленький «чело­ веческий зверинец», в котором царят раз­ врат, пессимизм и алкоголь. В центре внимания писательницы внут­ ренний мир молодых супругов Жозе и Ала­ на, приглашенных на вечер коктейлей к Се­ верину Мысли и рассуждения этих моло­ дых людей сосредоточены, главным обра­ зом, на двух понятиях: любви и смерти. Страх перед неизбежностью черных сумерек смерти и превращения в ничто гнетет Ала­ на. Как можно найти время постичь себя или даже познакомиться с собой, если ты только временный гость этого мира? Поэто­ му Алан приходит к выводу, что в челове­ ческой жизни есть лишь одна реальная цен­ ность. «Когда я быв.’ю с тобой,— говорит он своей жене,— когда мы согреваем друг друга, тогда мне все безразлично. Я плюю на свою смерть. И если я в тот момент бо­ юсь чего-то, то только того, что умереть мо­ жешь ты. Твое дыхание для меня намного важнее любой мысли и всего на свете». В отличие от Алана Жозе не любит из­ лияния чувств. Ей по душе'действия. Но и в ее голове господствует мысль, что «кроме веры, алкоголя и глупости, есть только од­ но средство обмануть смерть — любовь». Что же представляет собой любовь мЬ- лодых героев Саган? Характерно, что Алан с тревогой спрашивает свою жену: «Ведь что-то между нами — настоящее, а?» В са­ мом деле, разве так любили друг друга ге­ рои литературы прошлого- Тристан и Изоль­ да, Ромео и Джульетта, Онегин и Татьяна? У Алана, Жозе, как и у обитателей «чело­ веческого зверинца» на первом плане чув­ ственность, секс. «Проблема секса» — одна из централь­ ных в антологии. Любовь в «старом», традиционном понимании этого слова встре­ чается на ее страницах редко и вообше звучит как анахронизм. Например, ирланд­ ская писательница Эдна О'Брайн с удивле­ нием описывает в своем рассказе «Влюблен­ ная пара» двух-чудаков, которые искренне преданы друг другу до гробовой доски. В большинстве же рассказов «Молодой Евро­ пы» секс даже отдаленно не связан с ду­ ховной общностью, взаимным уважением и преданностью. Чаще всего мужчины и жен­ щины бросаются в объятия друг друга по каким-то неведомым для них самих причи­ нам. Героиня рассказа австрийского писателя Гумберта Финка «Барышня» не молода и не привлекательна. У нее красные руки, дурной запах изо рта и скучная профессия конторщицы. Молодой герой рассказа никак не может понять,'почему он стал любовни­ ком этий женщины «Это не было ни склон­ ностью,— признается он,— ни отвращением, ни равнодушием, ни тем, что иногда назы­ вают сладострастием порядочности, ни суе­ верием, ни очарованием, это не было вызва­ но ни одиночеством, ни внешней, ни внут­ ренней необходимостью... Но что же это было?» Таинственные силы влекут друг к другу и молодых героев рассказа «Свиданье в Ве­ неции» итальянского писателя Пьера Дж у ­ зеппе Мурджиа. «Мы встречались без люб­ ви и в страхе, что можем влюбиться друг в друга.... Может быть, я и не знал, что мне надо от нее, кроме тела». Искусственное преувеличение роли секса в жизни имеет свои причины. Думается, де­ ло здесь не в том, что молодежь Запада на­ сквозь развращена. (Такое мнение можно услышать не так уж редко). Над рассказа­ ми о таинственных, непреодолимых силах, питающих сексуальные порывы, видится мрачная тень известного австрийского пси­ холога Зигмунда Фрейда. Согласно его тео­ рии, влияние которой на западную литера­ туру исключительно велико, поути все че­ ловеческие поступки продиктованы скры­ тыми в подсознании сексуальными инстинк­ тами. Фрейд именует их специальным тер­ мином — «либидо». Надо заметить, что теория «либидо» не имеет ничего общего ни с наукой, ни с по­ нятием человеческого достоинства. Многие крупные художники Запада не раз остро критиковали фрейдизм и его поклонников. В опубликованном недавно на русском язы­ ке романе А льб ерт Моравиа «Презрение» высмеивается некий кинорежиссер, пытаю­ щийся истолковать гго Фрейду знаменитую «Одиссею». При этом от бесхитростной кра­ соты бесг мертвого творения Гомера не остается и следа. Преданность Пенелопы Одиссею, которая вошла в пословицу, фрейдист толкует как своего рода следствие презрения самки к самцу, а странствия хит­ роумного царя Итаки оборачиваются пря­ мым результатом неудовлетворенности се­ мейной жизнью. Фрейдистский крен молодой литературы Запада — неслучайное явление. Он возник