Сибирские огни, 1965, №7

Он не стремился объять необъятное. Две маленькие тювести. Одна даже — «лириче­ ская». Обе предельно локальны ,по теме. Коротенькие истории. Разве в этом суть? Дике двадцатый год. Родилась в трид­ цать седьмом. Незадолго перед арестом отца. Свет не без добрых людей — отца v ей заменил механик теплохода Илья Ва­ сильевич Зыков, человек большой души. Многим обязана ему и мать Лики. Всю правду девушка узнала лишь тогда, когда вернулся тот, настоящий. Он не был ни в чем виноват. И он не винил свою жену, ожидавшую его возвращения на чужом по­ печении. Не такое за долгие несправедли- ' вые годы научились люди прошать друг другу. Не судит РосЬякова и Вареньку, Варвару Андреевну,— родителей Лики — и автор. Куда важнее для него, что в этом остро драматическом конфликте, имеющем отнюдь не узкосемейный характер, обнару- живет высокую нравственную чистоту главная героиня повести — Лика. Этот вы­ вод имеет принципиальное значение. Он выходит далеко за пределы частного слу­ чая, одной судьбы. На примере своей юной героини Черка­ сов убеждает читателя в том, что новое поколение уверенно входит в жизнь, по справедливости оценивая прошлое и зная наперед, от чего оно будет навсегда избав­ лено. И еще одна судьб а— судьба Гути Бур­ лаковой, «Ласточки». Опять будто бы са­ мый что ни на есть заурядный семейный конфликт. Впрочем, не совсем заурядный. Трагический конфликт. И снова юная геро­ иня выходит из него победительницей. События этой повести ближе к нам по времени. Природу их надо искать в «прео­ долении последствий культа личности». Все, что случилось с Гутей — временный раз­ рыв с мужем, гибель ребенка, уход из семьи отца,— результат отвратительного в суще­ стве своем и каждом поступке поведения Бурлакова-старш.его, «вождя районного масштаба» Жизнь отринула таких Бурла­ ковых Они бессильны повлиять на обще­ ство, но сколько же пакостей способны еще натворить даже в собственной семье! Их трудно переучить, перевоспитать. Их отка­ зываются понимать и принимать даж е са­ мые близкие. И\ это закономерно. Не надо искать в этих двух повестях ка­ ких-либо намеков на решение «модной» проблемы отцов и детей. Не об этом писал Черкасов. Где эта пресловутая «проблема», если чужой в сущности для Лики человек — Илья Васильевич Зыков оказывается для нее роднее отца с матерью, а Гутя-«Ласточ- ка» решительно порывает не с отцом, а с тем нетерпимым, что одинаково противно и ее сверстникам, и людям вдвое старше Бурлакова. Непонятно, почему критика прошла мимо этих произведений Алексея Черкасова. Они заслуживают того, чтобы быть достойно от­ меченными. Не только своеобразным под­ ходом к затронутым темам отличаются они, но и тонким психологизмом, лиричностью и безыскусственной простотой, свойствен­ ными лишь подлинно художественным про­ изведениям. Эти повести никак не назовешь «проход­ ными» в творчестве Черкасова. Вернемся, однако, к «Хмелю». Вернее — к самому началу писательского труда Чер­ касова. Его первое произведение — роман «Ледя­ ной покров» — было посвящено предрево­ люционной купеческой, каторжанской, чал­ донской Сибири, с торговыми домами мест­ ных миллионщиков и концессиями англи­ чан и датчан, с разгульным житьем фарто­ вых приискателей и — Сибири политиче­ ской ссылки, Ленского бунта, Сибири, хмельной близкой революцией. «Мир, как он есть» рассказывал о граж­ данской войне и становлении Советской власти в Сибири. События этого романа до­ водились до 1936 года. Сохранились лишь отдельные страницы черновых набросков этих произведений, но сохранились и отзывы литературных авто­ ритетов тех лет, позволяющие судить как о содержании, так и о художественных до­ стоинствах пропавших без вести романов. Черкасов не вернулся к ним более. Но мыс­ ли, заложенные в них, никогда не оставля­ ли писателя. Постоянно будоража его твор­ ческое воображение, они прорастали буду­ щим «Хмелем». О чем бы ни писал Черка­ сов. он неизменно возвращался к теме «Сказаний». Еще и в помине не было «Крепости», «Корней и листьев», а далекие потомки ста- роверов-филаретовпев, часто под другими именами и фамилиями, нежели полагалось бы им по родословной, возвращались в си­ бирскую тайгу, к местам поселений своих дедов и прадедов, с полей Отечественной войны. Это были прямые наследники тех зем ­ лепроходцев, что за сто с лишним лет, гони­ мые «за веру», осели в дикой глухомани. У них, молодых, давно повыветрился рели­ гиозный фанатизм, не осталось и следа от изуверского ханжества Время, события, общество сделали их совсем иными. Но ни­ что не укротило их буйного нрава и свое­ вольных, сильных характеров. В жилах их текла кровь тех Юсковых и Боровиковых, чьи судьбы еще вынашивал в мыслях своих Алексей Черкасов. Так вот и рождалась эта его главная кни­ га — противу всяких правил! Сначала пос­ ледняя (или предпоследняя) часть, после, вперемешку, промежуточные тома, а под конец — то, с чего и должен был пойти исток «Хмеля». «Красивая вдова», «Белая Елань», «Хмель чернолесья», «Трезвость», «Мерою жизни», «Черный тополь».. Все это, поми­ мо названных ранее,— написанные или за­ думанные. законченные или отвергнутые самим автором части «Сказаний» И каж ­ дая часть — в свою очередь — в нескольких •редакция^. И все — «Хмель».