Сибирские огни, 1965, №7

АЛЕКСЕЙ ЧЕРКАСОВ (К 50-летию со дня рождения) Он и сам прекрасно знает, каково доста­ ется редактору, получившему его рукопись. И не потому вовсе, что несговорчив или •строптив. Другая морока! Еще не успеет редактор дочитать будущую книгу до кон­ ца,— а на столе у него новый вариант, пе­ ределанное начало, вставленные главы... Высказал свои соображения — берегись: по­ сыплются десятки новых страниц. Отстоял от автора его детище, убедил, кажется, что все на месте,— не радуйся: впереди коррек­ тура. Все равно добавит или переделает! Такой вот он и есть, Алексей Черкасов. Похоже, что знает он о героях своих книг вдесятеро больше, чем пишет о них. И ника­ кого будто бы труда не составляет для него рассказать о любом еще столько же, и еще, и еще. И все — интересно, все — кстати. Он и впрямь способен предугадать мно­ жество возможных поступков каждого из Своих персонажей в предлагаемых обстоя­ тельствах, способен — что называется — с ходу увлекательно изложить эти поступ­ ки — логически достоверно, психологически мотивированно, дотошно детализированно. Случайно ли возникшая мысль, подсказан­ ный ли ход, или просто желание проверить, «а не лучше ли будет, если N. поведет себя не так, а эдак»,— мгновенно воплощаются в страницы и главы. Дорого стоит самому автору эта способ­ ность к бесчисленным перевоплощениям. Он не сочиняет, а сопереживает каждую фра­ зу, каждый поступок, каждую ситуацию. Все остальное — от непредставимой работо­ способности и никогда не выключающегося творческого состояния. Ему — пятьдесят. Для иного это весьма почтенный возраст. Черкасову? Пятьдесят? Трудно поверить. Трудно представить. Д а ­ же если тебе доподлинно известно, что по­ зади у него столько тяжелых лет, столько неудач. Он по-настоящему молод. Молод душевно. Полон замыслов, и, что того важ ­ нее, замыслы эти неустанно им воплоща­ ются • ...Потомственный сибиряк, праправнук беглого каторжанина-декабриста, на всю жизнь сохранил Алексей Тимофеевич Чер­ касов любовь и приверженность к родному краю, посвятил ему всего себя, все свое творчество. И ничуть в том его вины, что нелегким оказался путь в литературу. Он не мог не стать писателем. А что стал им, несмотря ни на какие препоны, —так на то надо бы­ ло иметь немалый запас прочности, упор- ртва и неодолимой страсти. Как из песни слов, не выкинешь из его биографии обстоятельств, столь же траги­ ческих, сколь нелепых, обидных и жестоких. Но так было, и не сказать об этом нельзя, чтобы с самого начала все стало ясно и по­ нятно. К неполным двадцати годам была за его плечами хорошая школа жизни. Сельскохо­ зяйственная коммуна «Соха и молот», вос­ питавшая его с малых лет, агропедагогиче- ский институт в Красноярске, оставленный на втором курсе по велению комсомольского долга (звучало это солидно: «уполномочен­ ный Минусинского окружкома комсомола по вопросам коллективизации и ликвидации кулачества»). Потом — одна из первых в стране Тюльковская машинно-тракторная станция Восточно-Сибирского Тракторо- , центра, а вскоре — ответственная должность [лавного агронома совхоза. И в те же го­ ды — первый роман. Большой. Двухтомный. Рукопись «Ледяного покрова» прочел Горький. Он рекомендовал роман Гослит­ издату. Можно представить, с каким энтузиаз­ мом дорабатывал Черкасов свое объеми­ стое сочинение. Мог ли он знать, как не­ справедливо обойдется с ним тридцать седьмой год... Только через три года было сняте с него абсурдное обвинение. Руко-